Было ли вам когда-нибудь интересно, что чувствует участковый врач-терапевт, когда на третьем за последний месяц приёме пациент говорит, что ему стало хуже? Что все те таблетки, микстуры, витамины, обильное питьё и прогулки на свежем воздухе не помогли? Вот он сидит напротив, совсем как в прошлый раз, только чуть-чуть грустнее, и лицо будто бы осунулось и побледнело.
Может быть дело в электрическом освещении? Прошлый приём был днём, в первую смену, а сейчас уже вечер.
Врач вздыхает едва заметно, профессионально, и снова измеряет давление, пикает инфракрасным термометром, надевает пациенту на палец пульсоксиметр. «Я назначу вам развёрнутый анализ крови и консультации узких специалистов», — говорит врач, заполняя бланк приёма. «Не надо врачей. Вы лучше таблетки выпишите. Ну такие таблетки, чтобы помогли», — тихо просит пациент. И врач соглашается, и выписывает новые таблетки: «Старые вы не отменяйте, допейте курс. Только потом эти. И сейчас прямо запишитесь в регистратуре, вот, я написал к кому. Ко мне запишитесь недели через полторы на повторный приём» Он подчёркивает розовым маркером названия лекарств, расписывается, ставит печать.
Пациент молчит и смотрит куда-то за плечо врачу. Потом берёт со стола заключение и выходит из кабинета. Ни через полторы недели, ни через три, ни через месяц он не возвращается.
Вспомнит ли о нём врач? Скорее нет, чем да. Норматив пять человек в час, по двенадцать минут на человека: «Доктор, а у моей внучки…»; «Вот что-то здесь как-то нехорошо…»; «Мне только справку получить»; «Какой кошмар, какой же вы врач, я буду жаловаться!»; «Ну вы посмотрите повнимательнее, я в долгу не останусь»; «Я уже у трёх врачей была, надежда только на вас». Со смертью будущий врач знакомится ещё на первом курсе, в подвале морфологического корпуса.
«Судя по цвету трупных пятен, причина смерти — переохлаждение», — профессор говорит медленно, не спеша. — «Также, учитывая образ и условия жизни, скорее всего имеет место пневмония. Скоро мы в этом убедимся по наличию жидкости в лёгких. Но, согласно методике, после внешнего осмотра, мы начнем вскрытие с брюшной полости». Труп бомжа, хотя и был предварительно отмыт и подготовлен, представляет собой отвратительное зрелище. Одна из студенток зажимает рот ладонью и выбегает из аудитории. Она отчислится на третьем курсе и станет косметологом.
После занятия наш будущий участковые терапевт повстречает профессора в институтской столовой. Сидя за столом, профессор будет резать ножом беляш, а из беляша будет течь сок, горячий, мутный, с маслянистыми кружочками жира.
Пациент снова появился в кабинете спустя почти два месяца. Румяный и довольный, он заговорил первым, ещё до того как врач успел открыть его карточку: «Доктор, эти новые таблетки просто чудо. Вы знаете, доктор, всё как рукой сняло!» Врач вопросительно смотрит на пациента, а тот продолжает: «Как вы и советовали, я теперь больше гуляю, больше бывают на свежем воздухе. Это так здорово доктор, так восхитительно! А вы не хотите прогуляться?»
Руки у пациента огромные, длинные. И сам пациент стал огромным, головой упирается в потолок, едва умещается на стуле. «Пойдемте, доктор, я покажу вам, как может быть хорошо! А то что-то вы здесь совсем загрустили, света белого не видите!»
Не вставая с места, одной рукой пациент хватает врача за грудки, а другой распахивает дверь кабинета. А за дверью начинается море. Бескрайнее море яркого, горячего, белого света. И в этом море плавают, вертятся, кружатся длинные, ловкие, словно рыбки, силуэты из такого же белого света. Врач хватается за стол, но кабинет переворачивается дверью вниз. Вместе со шкафами, вместе с кушеткой, со столом и стульями, врач начинает медленно падать в это жаркое сияние…
…и просыпается. На часах половина шестого утра. Сегодня вторая смена, но заснуть уже вряд ли получится. Машинально, как уже делал много раз, он тянется за таблетками. Таблетками, которые он, в обход правил, выписал сам себе.