Добрый день! Да-да, это я ваша машина, да! Садитесь скорее, тут стоять нельзя… Да куда вам удобнее, если хотите — то спереди.
Здесь из дворов не всегда получается в это время нормально выбраться. То задом сдаёшь, то по бордюрам прячешься. Понастроят своих колодцев… А вы не здесь живёте? Снимали, пока работали? Командировка, понятно… Сейчас на вокзал катите, домой то есть? Домой — это всегда хорошо! А кем работаете? Писатель! Ох ты! А что за командировки у писателей-то бывают? Ну ладно, это я уже лезу куда не просят…
А я сначала подумал, что вы похмельный врач. Сумка у вас такая, деловая, будто с медикаментами, очки на носу опять же… Ну то есть, не врач, а похмельный медбрат. Слышали о таких? Они катаются после праздников и выводят менеджеров из запоя капельницами да валокординчиком. На вызовах в основном мужики работают, им не стрёмно по квартирам запойным в одиночку кататься. Но и девушки случаются. Я вот как-то зимой катал такую, ну то есть — их в клинике несколько было, они по сменам работали в клинике Подмосковной. Месяца три я их развозил по адресам каждое утро, иногда один всего заказ был, а после праздников так на каждую с десяток, до четырёх вечера катались.
А перестал я их катать после случая одного… Это в апреле уже было, второго числа. На следующий день после Дня Дурака как раз. Я так-то этот праздник страсть, как не люблю. Мне кажется, что некоторые люди целый год ждут этого дня чтобы делать гадости и смеяться при этом. Нет, есть и хорошие розыгрыши и смешные… Но в основном все просто обманывают тебя, или вообще… у нас в деревне вот на апрельские морозы такую «шутку» делать любили. Ночью раскидают поленья по крыльцу — и сверху ведро воды выльют. А на улице-то ещё минус три. Оно к утру прихватится всё, кто выходит на крыльцо, так заскользит и на эти поленья ка-ак грябнется… Дядька у меня так руку в двух местах сломал. Ну да он пьяный был так-то, но всё равно обидно…
Ну, в общем, и здесь такой же морозный апрель был. Едешь когда по двору — слышно, как колёса мягко так наледь перед собой ломают. Девчонка на заднем сидении невыспавшаяся — сидит зевает, глаза в кучку. Я её вот к такому ЖК подвожу, а там у подъезда уже руками машут парень-гот и полная такая девка с волосами красными. Бледные оба, глаза на нас пучат с ожиданием чуда. Говорят — хорошо, что вы с водителем, держать её поможет. Я тут говорю — не водитель я, а таксист. Но сестричка тут ловко так вклинилась, тарифы озвучила клиентам за то, чтобы и я с ней поприсутствовал. Если кратко — то как за ещё одну сестру. В общем — я сумму услыхал и решил, что за такую цифру чего бы мне и не подняться.
Припарковался быстро, будний день был. Пока в лифте с ними поднимались, они тараторили историю свою. Дело такое — вчера их подруга так вина напилась, что всю ночь её кошмарило. Скорую вызывали, но та отказалась её забирать. Вроде как когда врачи зашли — девчонку немного отпустило и она уснула. Врачи посмотрели, сказали — проспится и уехали. А она, мол, не проспалась. И скорая второй раз ехать отказалась. Теперь вот надо срочно ставить капельницы, промывать желудок и всякое такое, а у девчонки судороги и звуки странные.
Сестра тут нахмурилась — что, мол, за судороги. Что она пила-то? Парень говорит: а чёрт его знает, что она пила. Мы на Первое апреля веселились, вина самодельного ей сделали. Может от него…
В общем — приехали на этаж, выходим на лестничную клетку и слышим сразу звуки какие-то странные. Будто бы сова ухает. Несколько раз быстро, а последний раз протяжно — Ух-Ух-Ух-Ууух. Только голос такой… ну как у меня, только хриплый. Парень шёпотом говорит: «Слышите? Это у неё в пузе так! А как откроем - перестанет!» И правда — только ключ повернули в замке, как тут же звук пропал. Мы в квартиру, а там вонь стоит… Ну если в больнице были, в палате у лежачих, то представляете. Девчонка в большой комнате лежит. Ничего особенного в ней нет, круги только под глазами да кожа бледная. А у меня прям пот на лбу выступил — где-то я этот взгляд видел… Сестра тут же достаёт из сумки штатив свой… или не штатив, а штуку такую раскладную, на которую капельницу вешать. Иглу сразу в вену, сама успокаивающе так говорит с ней, мол всё хорошо будет, не тревожьтесь… Таблеточек дала выпить. Вроде бы всё нормально. Девушка почти не говорит, только «да-нет» отвечает. Сестра на капельницу смотрит — утекло уже прилично. Глядь на руку — а там пузырь. Она перепугалась, извинилась, мол — не доглядела. Вытащила, сменила иглу, опять засунула. Температуру померила — тридцать пять с чем-то. Глядь — а на руке опять пузырь. Она уже нахмурилась, молча села переставлять. Сидит минуту, другую, потом со злостью так на девчонку крикнет: вы зачем играетесь? Вы зачем венами шевелите?
Ну тут уж я подошёл, взглянул из-за плеча её. И правда. Сестра иглой на вену целится, а та вбок утекает, прямо видно, как синяя жилка под кожей от локтя уползает. Я перевёл тогда взгляд на лицо девчонки — а та улыбается и на меня глядит. Я аж отшатнулся. А та в хохот. И хохот такой… с ухами теми самыми. Губы морщатся, а звук из живота идёт. Потом губу оттопыривает — а там таблетки разноцветные, на покрывало сыпятся. «Вот вам, говорит, ваши успокоительные!»
Сестра побледнела, отошла к окну. Что вы ей, говорит, давали такое вчера? Рассказывайте подробно!
Ну они и рассказали. Подруга нас, говорит, покошмарить любила на Первое апреля. То покойницей прикинется, гроб к подъезду вытащит, уляжется и друзьям печальную весть разошлёт. То на вечеринке со всеми попрощается, а потом тихонько обратно проскользнёт и спрячется в шкафу, а ночью выпрыгнет и хозяев напугает. Короче — с придурью девка. Вот её и решили проучить, тоже напугать. Расставили у неё по квартире микрофонов и динамиков, да неделю пугали её всякими странными записями из интернета. А когда она отчаялась и начала экстрасенса искать на своей странице в соцсети, что ей квартиру бы почистил — попросили дружбана своего на вакансию откликнуться. Друг пришёл, навешал ей лапшу на уши про каких-то подселенцев, нарисовал пентаграмму, а потом дал ей вина и сказал выпить. Только это не вино было, а какая-то смесь гадская, которую они для подруги приготовили. Там была кровь из пальца, жабий глаз, мышиный хвост и всякое такое. А она выпила — и ничего. Как воду обычную. Горе-экстрасенс ещё руками поводил, а потом ушёл. Не вышло, мол. А ребята эти потом всю ночь слушали звуки из её квартиры. Вот такие вот ухания и ещё «кое-чего», как они выразились. С утра приехали, думали — расскажут всё, да извинятся, а она сидит в кровати, смеётся да воняет, как скисший мясной салат.
Сестра говорит — промывать надо. Таблетки не глотает, капельницу ставить не даёт, только промывать. Наверное какие-то токсины были в бутылке и теперь по мозгам ударили. Достаёт из сумки шланг, говорит — подержите пациента. Я моргаю, стою, смотрю на девчонку. Сестра говорит — это я вам, мужчина! Подержите пациента! Ну тут я уж пошёл сзади кровати, навалился на плечи, прижал к подушке. Сестра шланг в горло засунула, у неё там какое-то устройство хитрое. Говорит — сейчас в желудок впрысну, а оно обратно всё и пойдёт. Ну и впрыснула. И тут же обратно по этой трубке каааак вдарило! Вот у вас бывало такое, что шланг у душа рвался и из него кипяток бежал? Вот и здесь так. В том смысле, что и правда кипяток! Красный, пузырящийся, вонючий как тухлое мясо кипяток. Сначала на сестру попало, на щёку немного и на руки, та в визг. Потом — на парня, он ноги держал, а там уж и во все стороны. На меня только не попадало, я её за плечи держал, а сам отклонился. И вот глаза девчонки прямо на меня вперились — и не моргая пялятся, а из трубки на пол кипяток вонючий хлещет. И вспомнил я тот взгляд. Это было, когда я одного рабочего до церкви подвозил… впрочем не важно. Понял я, что не в себе она. Да тут кто угодно бы догадался. Ну я тогда трубку в сторону окна отклонил, а сам на кровать залез и коленом на живот надавил. Она подо мной забилось и опять из брюха у неё ух-ух-ух. А жижа эта кипящая всё льётся и льётся, литров пять уж натекло. Чувствую — под коленом шевелится что-то, я колено вверх — и под диафрагму. Оно под рёбрами немного побилось, смотрю — струя кипятка на нет пошла, а потом вверх полезло, в горло — тут я его и увидел. Шевелящийся такой комок, вверх идёт почти до подбородка, а потом — опять в живот утечь хочет, да только тут я уж не дал. Сдавил девчонку за шею чуть ниже того места, где у мужиков кадык — оно до туда опустилось и дальше ни-ни. И чувствую, скребётся что-то под кожей, как майский жук в спичечном коробке, вылезти хочет. Девка губы чёрно-красные раззявила и смеётся, но уже без звука. А сама бледная, глаза краснеют, я ж ей продыха не даю. Тут сестра опомнилась рядом со мной, хвать капельницу свою, иглу только сменила на какую-то тонкую, наклонилась — и прямо в узел этот шевелящийся ткнула. Как девка тут подо мной забилась — еле удержал. Думал шею ей сломаю. Сестра иголку выдернула — и тут же комок этот вверх бросился, и изо рта вывалилась… ну не знаю. Вроде жаба, но с шерстью. Или, может, мышь пучеглазая да с перепонками… Я поймать попытался, да куда там — шлёпнулась на пол и заскользила по жиже этой вонючей под кровать, а из дырки от иглы на спине прямо пар идёт, как из чайника. Парень пытался каблуком догнать, да поскользнулся и грохнулся на пол, потом вместе с сестрой фонариками светили под кроватью, орали, кричали, да всё без толку…
Сестра потом, когда мы уже уходили, спросила — на каком сайте рецепт вина-то нашли. Те говорят — не помним. Пробили просто в интернете «рецепт ужасного пойла для ведьмы», и по первой выдаче сделали. Девчонка к тому времени отошла уже и спала, нормальным крепким сном. Жижа подсыхала, теперь уж обычную рвоту напоминала. Справились, короче.
Так я думал. Пока вёз сестру обратно в клинику — у меня музыка играла, каждый о своём думал. А как приехали, я музыку потише сделал, хотел спросить когда завтра забирать, да только слова в горле комом встали. Слышу то же самое — «Ух-ух-ух-уууух». И в зеркале взгляд сестры ловлю, она как раз из машины вылезала, и спина тут же мокрой от пота стала… И тут же вспоминаю, что пока она с фонариком под кроватью лазала, то однажды вскрикнула так испуганно, да я тогда внимания не обратил… В общем — она дверью хлопнула и в клинику пошла твёрдым шагом. Людей лечить. А я… да что я… В общем — посоветовал я своим друзьям из той клиники сестёр не вызывать. И отзыв ещё плохой написал на Яндексе. Только его стёрли, потому что я там врал, говорил, что они деньги воруют. Ну а что мне было писать? У вас одна из сестёр одержима дьяволом и вообще ведьма с лягушкой-кипятушкой в брюхе? Да кто ж такому поверит.
Ну вот такая история у меня, писатель, да… Смеётесь? И вы не верите, понимаю… да и вообще — проще подумать, что приняла та девка таблеток каких интересных, а друзья вином своим просто усугубили. А так — обычная ситуация. У нас в стране таких ситуаций… Обычное дело, что люди в такси умирают, вы знали? А иногда не совсем то, чтобы в такси или что умирают, а просто… в другое место доезжают, скажем так.
Попался мне в один день из наших любимых клиентов – чудила и скандалист. Комбо! Машину попросил максимально близко к выходу из подъезда. Я подъехал, а там заставлено все – не встать! Звоню ему, мол, за домом, у «Магнита» стою – он давай в трубку орать: «я вас просил, жалобу оставлю» – ну и прочее говно словесное. Я ему, главное, объяснить-то пытаюсь, что подъезд заставлен, а он мне свое, ублюдочно-клиентское – это не мои проблемы!
Я уже его послать хотел и рвануть со стоянки, потом думаю – а вдруг инвалид. Но пометок, что помощь малобильным нужна – нет. Может, везет объемное что… Так, значит, сейчас еще из-за груза брехать будем. И тут смотрю – бежит к машине мужик в черном пальто. Налегке бежит и то и дело оглядывается, пригибается – будто с воздуха его кто атакует. Думаю, ну приплыли – еще и шизик. Хер знает, что в дороге отчудит. Весь я в тот момент, когда он к машине подбегал, уже на низком старте был – прям сорваться бы мне и хер с ним, с заказом! Но протелился, насчет жалоб прикинул и усадил к себе этого пассажира. А сейчас думаю, да лучше трехтомник жалоб, чем то, что в дороге было.
Смотрю я, значит, завис он у задней дверцы и пальто поспешно снимает. Ладно, уселся наконец. На вид лет сорок, морда вроде от синьки не заплывшая, только глаза какие-то нездоровые: он как сел, пальто укрылся по подбородок и вытаращился на меня в зеркало: «Вези, – говорит, – чего стоишь, придурок?» И я вижу, что не бычит – такого соплей перешибешь зараз – а на нервяке он весь. Аж пружинит его. Ну и мало того, что такое радости нет везти, так еще и странно – мужик-то в церковь ехал.
Ну, я ему интеллигентно объяснил, что буйных не вожу, наркотов тоже и что поведение его фиксироваться будет всю дорогу, и что если хочет доехать, то вести себя надо прилично. Вроде успокоился мужик, перед собой уставился, замолчал. Минут пять от силы проехали и тут он мне с заднего платок черный протягивает и просит зеркало завесить.
Я вообще прифигел. Много дичи повидал, но до такого еще никто не додумывался. Ну я вежливым решил быть, чтобы шизу его лишний раз не провоцировать, да и на себя компромат не насобирать. Спрашиваю у него спокойно:
– И как же вы нашу поездку с завешанным зеркалом представляете? Вам это зачем?
И тут он выдает:
– За мной теща из него подсмотреть может. А мне бы последний, сороковой день продержаться, тогда отстанет.
И снова мне платок свой сует. Ну я игнорю, а уже распирает от смеха – такого анекдота про тещ я еще не слышал. Но смех смехом, а посматривать я за ним начал – мало ли, говна какого выкинет. Бросится сам платок накидывать! Тогда я решил его хоть немного к разумному общению подвести. Про тещу спросил.
И тут в зеркало опять на него глянул и чуть руль от неожиданности не отпустил – сидит на заднем пятно черное! Он себе платок этот на лицо набросил, чтобы от тещи, наверное, спрятаться. Ну и потихоньку, слово за слово, начал из-под платка бред свой нести.
Как я понял, они всю жизнь не в ладах были. Да в таких, что он жену упросил в другой цвет перекраситься, чтобы как можно меньше в ней от тещи было. Говорит, та истинной ведьмой была! Вечно недовольная, ругучая – сглазить на раз могла. Всё время так царственно его целовала при встрече, с отвращением, высокомерно, будто лягушку, говорит, и всё своей помадой мазала. и не дай бог сморщится и вытереть лицо рукавом — сразу вой начнётся! Одно в ней было хорошо – квартира трехкомнатная, в которой она одна жила, пока сам мужик с женой и двумя детьми в однушке ютился.
И вот он жену постоянно упрашивал, чтобы мать на обмен согласилась, а жена ни в какую! Уперлась, что мама точно не согласится, уж очень она эту квартиру любит и приятельницы к ней иногда с ночевкой ходят. Нельзя, мол, требовать, чтобы мама от привычной жизни под старость лет отказывалась. Мужика, конечно, бесило, что приятельницы бабке важнее, чем дочь и внуки подрастающие, но разговоры эти свернуть пришлось. Жена принялась его в несостоятельности обвинять и, совсем, как теща, шипеть и брызгать слюной ядовитой в разные стороны.
Тут я заметил, что он как-то выправляться в своем состоянии стал – хоть все еще из-под платка, но говорит-то спокойно, доверчиво так. Будто сам выговориться хотел. Я даже себя в тот момент похвалил мысленно за психологическое мастерство. Вот ведь с дураком каким справился, но тут он продолжил рассказ свой.
В общем, понял он, что остается только на смерть тещину надеяться. Та поздно жену его выкатила, лет в сорок уж, так что ей самой девятый десяток шел – вроде недолго ждать оставалось.
И правда, пару месяцев всего мечты о переезде в квартиру будущей покойницы мужика днем и ночью занимали, как вдруг звонит жена в соплях и говорит, что мама умерла. Инсульт.
Ну началась вся эта волокита с наследством и кончится она еще не скоро. А терпежа уже нет – стал мужик жену упрашивать ездить на квартиру, вещи разбирать, прибираться, то да сё, а сам планировал, какой ремонт сделать можно и какую комнату мальчишкам отдать.
Вот когда с женой ездил, зеркала завешанные терпел, а если один выбирался, тут же тряпки снимал, чтобы тоски не нагоняли. Ну не по теще, конечно, тоски-то, а чтобы смерть старушечья глаза не мозолила.
Говорит, не гнушался и вещи ее рассматривать. И вот нашел как-то в шкафу ее книжку записную. Полистал, а там рецепты, имена-телефоны приятельниц, причем напротив каждой свой знак нарисован – как он понял, фазы луны. Ну и свое имя вдруг нашел, ему фаза луны не полагалась, зато напротив дата стояла. Как раз сегодняшняя. И так он посчитал, что это на сороковой день после смерти тещи как раз и приходилось.
Он мне, когда это рассказывал, опять засуетился: голос задрожал, завозился там на заднем, но говорить более-менее внятно продолжил. Только попросил предупредить, когда мимо кладбища проезжать будем. Обязательно предупредить.
– Остановиться, – говорю, – вам там надо?
Ответил, чтобы я даже скорость сбавлять не вздумал, но ему сказать обязательно – теща именно там похоронена. Утянет.
И тут я для себя решил, что ни за что говорить не буду – ведь окончательно шизанется, выкинет чего-нибудь и нас обоих туда отправит. Думаю, у церкви ему уже скажу, что кладбище спокойненько проехали, высажу, а там пусть, как хочет.
Едем, значит. До кладбища километров шесть осталось, а мужик продолжает.
Говорит, когда пометку эту прочитал – сразу понял, что это теща ему встречу назначила. И так жутко ему стало, мысль мелькнула, что встреча эта в любом случае будет. Завешал он тогда все зеркала аккуратно, прибрался, вещи хозяйские на место положил – все задобрить покойницу старался. Да только с того дня совсем покой потерял – начал тайком от жены про мстящих покойников читать, способы выискивать, как их угомонить можно. На квартиру к теще ездить совсем перестал, о переезде и думать забыл.
Каждый день в ожидании даты написанной жил. Ведь тогда же и душа на небо отлетает. И вычитал он где-то, что после сорокового дня дух уже не тронет, главное, спрятаться от него надежно, в церкви. И в молитвах об усопшем день провести.
Слушал я его, мужики, и думал, ну как бабу базарную везу! Ну как в такой бред верить можно? Бабкин бред-то! Свела его старуха с ума, точнее он сам себя свел. Он же мне еще признался, что подъехать меня ближе просил, чтобы теща с воздуха, понимаете, с воздуха его не разглядела! Ей уж отлетать, а она все охотится! И укутался весь, чтобы незамеченным проехать.
И тут как раз мы кладбище проезжать стали. Ну я, как решил, молчок. Спасибо мне еще скажет, что лишнего стресса ему не было. Да и мужик спокойно сидел – не почувствовал, что теща рядом лежит. Притих даже, ну и я выдохнул, а там уж и храм показался.
Как на стоянку заехал, зову его:
– Приехали, выбирайтесь.
Молчит. Я обернулся к нему – а он так и сидит с платком на голове. Я снова зову – не отвечает.
Ну тут я как-то сразу понял, что всё. Платок не смог снять, чтобы проверить, сразу скорую и полицию вызвал. Но когда его уже из машины вытаскивали – все-таки увидел лицо. Глаза выпучены, в сторону окна скошены, а челюсть сжата и изо рта кровь как он язык-то прикусил капелькой между губ вышла, да застыла на подбородке. Будто кто помадой мазнул.
Инфаркт у него был. И я уверен, что сердце у него не выдержало, когда мимо кладбища проезжали. Утянула теща все-таки.
Вот теперь и мучаюсь совестью — не я ли тёще его помог, что не сказал, когда мимо кладбища ехали. Вы как думаете?
Думаете чушь? Дайте угадаю — атеист? Нет? А-а-а, агностик. Сейчас агностиков среди писателей-то полно, судя по их книжкам, а среди молодёжи трансгуманистов много… Удивлены, что знаю про трансгуманистов? Так это ж сейчас из каждого угла. Что мол можно переселить человека на новый носитель, так мне один рассказывал. А я у него спрашиваю — а что такое этот ваш человек? Ну вот юридически — понятно что. Но вы же не настоящего человека будете уменьшать да в компьютер засовать… Ну он начал мне про биологическую нейросеть, мол скопируют нейроны как в мозгу и потом туда биохимический состав тот же самый и вроде как электроимпульсы ещё скопируют… Что я из того разговора понял — он и сам не уверен, где у него в башке тот самый «человек» спрятался. А второе, что я понял — это то, что можно заменить всю эту научную байду словом «душа» и ничего не поменяется. Хотят они, значит, чтобы их душу из тела вынули — да на бессмертный камень записали. А значит — верят все эти трансгуманисты внутри себя, что такое возможно. Буквально верят в переселение души. А если душа есть, да её можно вынуть и куда засунуть — то значит, теоретически кто-то ещё может такое учудить, без твоего ведома и согласия, без компьютеров и карты электрической активности? Кто-то, кто точно знает, что и как вынимать, чтобы от человека ничего не осталось? Ну или осталось столько, сколько ему самому нужно… Ведь именно к этому их наука идёт? Или трансгуманизм — это лженаука?
Хотя сейчас всё вокруг лженаукой признали. Гипноза нет, мистики нет, привидений нет, бога нет, чёрта нет, инопланетян — и тех нет. А что вы про другие измерения скажете, писатель? Их-то никак нельзя отменить. Они наукой как раз доказаны! Не дураки же в космос как к себе домой летают. Андронные коллайдеры запустили, квантовые дыры изучают, интеллект искусственный в каждом телефоне – не отключишь, даже если захочешь! Вот и от других измерений не отвертеться. Их, правда, тщательно скрывают… Но иногда мы пересекаемся с ними, заглядываем за грань. Или – что пострашнее! – оттуда что-то выглядывает. Шастают всякие тёмные личности между мирами. И поди разгадай, какие у них цели. Уж точно ничего хорошего. Смеётесь? Я тоже смеялся, пока сам не столкнулся. Был у меня такой случай…
…В Крыму тогда работал. Перебрался на пару лет в тёплые края, наивно полагая, что смогу денег поднять. Сначала гонял от старого аэропорта до побережья и обратно, потом остался на Южном берегу и устроился официально.
Поступает мне как-то вызов – с Отрадного до Ливадии. В больничку. Подъехал. Садится какой-то мужчина. На первый взгляд, вроде как представительный дядька. Но ничего приметного. Загружается со здоровенным кулём – с пакетом, обмотанным вдоль и поперёк клейкой лентой. Приличный такой куль – как подушка, но клиент класть его в багажник отказывается. Говорит, мне так удобнее. И на переднее место с этой дурой плюхается. Ну, дело ваше, едем.
Вдруг слышу – что-то шуршит. Будто кто-то носом хлюпает и одновременно бумажки рвёт – такой звук. Кондей выключил, прислушался – нет, не моя телега шумит. Шумит стопудово у клиента в пакете.
Я сразу и говорю – шумит у вас там что-то? Дядька отвечает – да, немножко.
Фига себе, думаю, немножко. На весь салон чавкает.
Я ему без наезда, но со значением говорю – про животных, вообще-то, заранее предупреждать надо.
Обязательно, – отвечает, – в следующий раз обязательно предупрежу.
А пакет не унимается, чавкает.
Не задохнётся? – интересуюсь. – Кто у вас там?
А он такой – не задохнётся, нет. Это овча.
Что ещё за овча? Всякое, конечно, на маршруте бывает. Но вот такое мутное больше всего не люблю. А до больнички ещё прилично ехать. Тут клиент моё настроение, похоже, уловил и толкует: Овча – это собака. Точнее, это половина собаки. Она, говорит, скажем так… попала в беду и теперь вот… Договаривать не стал, руки в стороны развёл и изобразил типа скорбное лицо.
Ну, мне всё понятно, поехавший попался. Думаю, – да, родной, тебе прямо в больницу дорога, это мы сейчас правильно движемся.
Спрашиваю – а она у вас там что-то типа… ест?
Клиент мнётся. Что? – говорит. – Нет, не ест. Ну, может, и ест... Да, немножко ест. Она же половину потеряла… Конечно, ест. Что же ещё? Все едят, и она ест.
Слушаю эту ахинею и чувствую, что как-то зябко становится от таких разговоров. Аж в кончиках пальцев закололо. И будто инеем по пояснице прошлось.
Вас где высадить? – уточняю. – У больничного шлагбаума или к приёмному отделению едем?
Отвечает – к приёмному. Говорит, туда, где скорые разгружаются.
Хе, «разгружаются». Ну, и сказанул. Посмеяться бы… Но чую, что пальцы уже не слушаются. Вроде бы и крепко руль держу, а он как лаваш в руках. Будто мягкий стал. Э, плохо дело… Похоже, это не от разговоров; похоже, это хандра какая-то, будь она неладна.
Объясняю этому – если вы собаку в больницу хотите отвезти, то вам в другую. Здесь ветеринаров нет. В приёмной даже слушать не будут.
А он – это не собака. Это половина собаки, говорит, я же объяснил.
Ну, думаю, совсем у тебя дела плохи. А пакет-то, кстати, всё шуршит. Овча эта шевелится, жуёт. На клиента смотрю – тот лыбится. Мрак полнейший, короче.
Как себя чувствуете? – вдруг меня спрашивает.
Норм, говорю, не беспокойтесь.
А сам-то я беспокоюсь полным ходом. Дважды в педаль не попал и на поворотах замечаю, что словно проваливаюсь куда-то. Глаза заволакивает, а в животе крутит, будто сам себя перевариваю. Ох, думаю, только бы не сблевать сейчас…
Этот, значит, беспокоится – Нет, нет. Что-то вы не очень хорошо выглядите… О, смотрите, девушка голосует! Нам сейчас попутчик очень нужен, остановитесь, пожалуйста.
Зачем нам попутчик? Не положено. Так и сказал ему.
Пожалуйста, очень вас прошу, – настаивает, аж голос повысил. – Возьмём, я её дорогу оплачу. Без неё не доедем.
Ну, хозяин-барин. Плати, если хочешь. Тем более, что тут одна дорога – в Ливадийскую больницу, и девушке совершенно точно с нами по пути.
Садится она сзади. Стройная, вся такая розовощёкая. Ножки-веточки длиннющие, сейчас таких любят. С чёрными косичками, как та девка из сериала. Назвала меня «капитаном», вот же смешная. Да, тоже до больницы добирается, к маме в хирургию. Думала, что пёхом легко дойдет, но по жаре не сдюжила.
Села за мной, жвачкой чавкает. Сговорились они все, что ли? Как в ресторане у меня устроились. Эта чавкает, пакет чавкает, ещё живот мой… А живот-то, кстати, внезапно отпустило. И пальцы получше стали. Зрение вернулось, сердце перестало в ушах колотить. Отлично, думаю, зря запаниковал. Полегчало.
Еду и наслаждаюсь. Гармония. Дядька пакет свой шуршащий поглаживает. Девушка пузыри из жвачки надувает, щёлкает. Я за дорогой смотрю, остальные – по сторонам. Молчим.
Вдруг пассажирка как-то так внезапно притихает. Вижу в зеркало, – она прям с розовым пузырём в зубах на бок заваливается, и куда-то там под сиденье сползает. Тут пакет громко так заверещал, чуть из рук у дядьки не выпрыгнул.
Ну, думаю, что за поездка?! Края крайние, боже ты мой… Или башка у меня перегрелась, или мир свихнулся.
Торможу, смотрю назад, а девчонка это вся бледная. На полу лежит, скрючилась. Твою-то мать…
Тут пассажир внезапно оживляется. Не паникуйте, – тараторит, – мы уже у шлагбаума, срочно её в приёмное отделение везите, это же больница, помогут.
Ну, я газанул – прямо к подъезду. Выскочил, бабок каких-то растолкал, девушку эту вытаскиваю, на руках несу, а она лёгкая как пушинка. Предполагал, конечно, что она не под сотню весит, но тут и двух пудов не наскребётся, совсем прозрачная и, да, какая-то маленькая…
Медицинский персонал тут же больничную каталку подогнал. Я положил девушку на ложе и аж замер… У неё щёки впалые, живот чуть не до позвоночника втянут. Помню же: четверть часа назад не такого скелета к себе сажал! А главное – руки у девчули… короткие! Как у младенца, раза в два короче, чем были! И без пальцев совсем. Ладошки розовые и гладкие, будто их обглодал кто-то. Обескровленные, как леденцы обсосанные… И ноги тоже… В смысле – короче стали…
Её быстро увезли куда-то, только тогда выдохнуть смог.
Какие-то вопросы мне задавали, бумаги спрашивали… А я как твой ёжик в тумане. Ничего не соображаю. Припомнил, что едва мы остановились, дядька с пакетом из машины выскользнул. С овчей своей. Мигом куда-то слинял. А я-то что? Сказал, что девушке стало плохо в дороге, вот и весь сказ.
На следующий день я с утра документы из нашей конторы забрал и сразу на север двинул. Много у меня потом догадок было. Но тут долго думать-то и не надо. Не просто так этот дядька с пакетом катается. Кормит он эту хрень. Пока едут, она жрёт водилу или попутчиков… Ага, прямо через пакет. Такая моя версия. Вот же злыдень! С другой стороны – а на фига до больницы ехал? Не просто же так. Может, не хотел нас до смерти скармливать? Мне от этого, знаете ли, не легче.
И кто, спрашивается, это был? Да бог его знает! Хотя, да, бога же отменили вместе с экстрасенсами. Вот я и говорю – остаются другие измерения. Думаю, этот мой доброхот как раз оттуда. Откуда же ещё?
Ну а что до предмета этого… ну вот тут опять к душе возвращаемся. Может быть душа у неживого? Ну то есть — в широком смысле этого слова. Чтобы поведение было… живое. Вот, например, пробка эта. Ведь иногда она ведёт себя, словно живая. Не даёт рассосаться машинам, будто прожить хочет подольше. Глупости, думаешь, а, писатель? А компьютер с душой человека на ней — это предмет всё ещё или уже живое существо? Задумался? Вот и я тоже про это иногда задумываюсь… Есть у меня история про Приору…
Про живые вещи я в первый раз еще от брата жены услышал. Он военный. На мотолыге гонял. Но там грустная история. Не буду о ней. Да и пробка, как ни странно, рассасывается. Так что я сразу к Приоре перейду.
Но ты учти. Я очевидцем тех событий не был. Да и слышал я ее не из первых уст. И даже не из вторых. Мне ее таксистов десять рассказывали. И чтоб ты понимал, первые три ее по-разному закончили. Всего я четыре разные концовки этой истории слышал, возможно их больше. Так что сам понимаешь, далеко не все из того, что расскажу, правдой окажется. Но, как знаешь, и в каждой сказке есть доля правды.
Дело было в Воронеже. Таксист Саня принял «Зайку».
Не успел он остановиться у нужного подъезда, как какая-то баба уже начала за ручку дверцы дергать. Глаза у нее по пять рублей были, на лице страху, что у студента меда в морге, когда веселый патологоанатом дает ему ампутированную руку подержать. Я знаю такого шутника.
Так вот, машина остановилась. Баба сразу дверцу открыла, на заднее сиденье улеглась и вопит, чтобы тот всех лошадок подкопотных в галоп пускал к роддому.
Санек смотрит на ее пузо и корчи и думает, что зря по контракту не пошел служить. Был бы прапором. Тащил бы сейчас домой ништяков сумку, а не вот этот вот все. А баба орет. Видать схватки начались.
Я, ты уж прости за прямоту, не впустил бы в машину бабу с мокрым подолом платья. И дело даже не в том, что сиденье испачкает. Шут с ним. У меня в салоне жена моя родила, пока в роддом вез ее. Я тогда насмотрелся прекрасного. Хватило. Полгода потом с ней заниматься этим не мог. Только начнем, а в голове сразу картинка, как оттуда сын выходил. Но это еще куда не шло, смотреть, как из любимой женщины появляется долгожданный плод вашей любви. А вот незнакомая баба, которую первый раз в жизни видишь – боже упаси. Я бы скорую вызвал, но везти отказался.
А Санек, видать, сердобольным был или не опытным. Повез он эту роженицу или родильницу… как правильно, говоришь? Ага. Повез он ее в роддом. Вот только лошадки не галопировали. А все почему? Правильно – вездесущие пробки. И пока они стояли со всех сторон автомобилями зажатые, баба начала рожать. Вопила, визжала, но не сказать, что долго. И…
В общем, кончилось тем, что родила она на заднем сидении Приоры мальчика.
Тихого, мертвого мальчика.
В общем, хватил Санек в тот день эмоций, да еще и чистку салона оплатил из своего кармана, плюс чехол на заднее сидение новый купил.
Злой был. Оно и понятно. Таксисты – не самые богатые люди на свете. Иногда бывает, что ни то что заработать, но и в ноль за смену выйти не получается. Крайне редко, конечно, но все же. Сам понимаешь, все эти «у меня бизнес, а такси – для души» — это, как бы тебе так литературно сказать… Ага, кривословы гнусные. Точно.
Саньку тогда пришлось несколько дополнительных смен взять и от начальства выхватить.
А потом все в норму у него пришло: баранка – дом – баранка.
Вернее, почти пришло.
Стало ему иногда мерещиться, что в Приоре младенцем пахнет. Ну это он думал, что мерещится, пока некоторые пассажиры на это тоже не стали обращать внимание. Дети есть? Нет? Ладно. Хоть и писатель, но все равно продукт своего поколения. Ты лысых котов, сфинксов, купал когда-нибудь? Так вот, свежевыкупанный сфинкс пахнет примерно, как младенец. Это так – ремарка.
Санек сперва освежителем воздуха брызгал, «пахучек» навешал. Не помогало. Ну и ладно. Пассажиры то не против были. Обычно еще и говорили, мол, как у вас вкусно ребеночком пахнет. Не знали же, что это мертвым ребеночком пахло.
Санек довольно быстро и сам к этому запаху привык. А потом началась чертовщина.
Вез он пассажира. По радио песня модная заиграла, пассажир попросил сделать громче. Санек только звука прибавил, и тут вместо песни бездарной певички из динамиков ударил детский плач. Санек так дернулся, что чуть в аварию не попал.
Детский смех и…
Олень! Куда ты, блин, лезешь? Понапокупают прав. Дауны, блин.
Извини.
На чем я остановился?
Да, смех.
Из динамиков начал слышаться то смех детский, то плач.
Если музыку делал громко, бензин начинал заканчиваться или масло – плач. А раз колесом гвоздь поймал, так в динамике прям истерика началась. Зато если мелодия по радио веселая была – смех слышался. Санек, кстати, потом с флешки детские песни включал в основном. На пассажиров тоже младенец реагировал. Пьяный или с запашком пота – плач. Тетя интересно одетая или с голосом прикольным – смех. И неважно, включена магнитола или нет. Динамики точно своей жизнью зажили.
Тут стали поступать на Санька первые жалобы.
Села к нему женщина. Тронулись и тут детский плач начался. Она попросила выключить. Санек сказал, что не может. Она скандал устроила. Решила, что он один из этих противников абортов, а она как раз их делала.
Тогда та женщина написала жалобу в его контору даже в суд хотела идти.
А следом что не смена – жалобы, да плохие оценки с отзывами в приложении.
Начальство на него обозлилось, начало рублем наказывать так, что он чуть ли не в ноль работал.
Санек к батюшке обратился, попросил машину освятить.
Тот денежку взял, подошел к Приоре. Там смех в динамиках. Начал кадилом махать. Как только в салоне ладаном запахло, ребенок заплакал. Когда тот святой водой на лобовуху брызнул, дворники включились. Да так прытко заработали, что часть воды обратно на попа улетела. А когда он опять с кадилом в салон полез, жопу оттопырив, ему по этой жопе дверца ударила. А в дверце, в кармашке таком отвертка лежала. Видимо Санек ею что-то перед освящением делал и второпях кинул неудачно. В общем, продырявила отвертка попскую «булочку», хоть и не сильно.
Батюшка выматерился, как черт, которому крест в лоб вдавили. Перекрестился и ушел.
Честно, я на месте Санька, после такого отогнал бы машины в парк и навсегда попрощался с конторой. Но у него или в яйцах по кило стали было, или мозгов с муравьиную какашку. Не отказался он ни от конторы, ни от машины. Продолжил ездить, только предельно осторожно и к «зайкам» требовательнее сделался.
Он уже примерно уяснил на какой типаж младенец плохо реагирует, таким он просто отказывал. И когда его на работе вздрючить хотели, всегда обосновывал свой отказ везти того или иного пассажира: пьяный – салон заблюет, бомжом несло – салон провонял бы, и так далее.
Однажды он бабку подвозил. Так как села, в динамиках сразу смех появился. Бабка петь начала какую-то колыбельную, будто с ней дитя малое ехало рядом, и постоянно в зеркало заднего вида посматривала и улыбалась. А когда песня закончилась, понял Санек, что из динамиков слышится мерное посапывание. Он удивленно на бабку вытаращился, а та и говорит ему, мол, хороший мальчик у вас тут живет. Спросила часто ли капризничает? А когда уже из машины выходила, сказала, что мальчик скучает по маме.
Тем же вечером поехал Санек к дому, от которого беременную забирал.
Почти неделю так катался, караулил, пока наконец-то не увидел, как она из подъезда вышла. Постаревшая от горя. Осунувшаяся, мешки под красными от слез глазами. Пленница скорби.
Пленница скорби. Вот это я выдал. Хорошо ты на меня влияешь, писатель. Кстати, у знакомого кофейня есть. Там вкусное кофе делают. Если еще пересечемся, угощу тебя ихним экспрессо. Шучу.
Так вот. Вышел Санек. Перехватил ее. Она, правда сперва не узнала его, а когда он напомнил обстоятельства их знакомства, расплакалась. Санек не робкого десятка оказался. Взял бабу за руку и потащил в кафешку. Безапелляционным тоном заказал им покушать и водочки. Ну, мне так рассказывали. Правда, думаю, что водочку он не заказывал. Ты же помнишь, что ребенок от запаха алкоголя ревел? Вот и я о том же. Не логично как-то.
Сидели они, кушали, пили лимонадик. Женщина… Давай назовем ее Ольгой, а то какая-то картонная бабенка получается, если без имени.
Видимо увидела Ольга в нем что-то. Может из-за того, что он тогда рядом находился, когда она разродилась. Так или иначе, начала она ему душу изливать. Как тяжело ей. Что муж ушел, избив ее перед уходом. Что пять лет назад у нее был ребенок, который умер во сне на втором месяце жизни. А теперь врачи сказали, что она скорее всего уже не сможет забеременеть. Плакала, что проклята.
Санек расплатился. Не могу представить, что он там ей наговорил, но отвел он ее в такси. То самое, в котором она перенесла и муки деторождения, и муки потери ребенка.
И как только они сели, в салоне как никогда сильно запахло младенцем. В динамиках раздался радостный детский смех. И еще агуканье в ответ на голос Ольги. А когда она запела колыбельную, ребеночек сладко засопело. Так Санек познакомил мать с ее сыном.
И с тех пор Ольга почти каждый вечер стала проводить в этой машине, общаясь с ребенком.
Ну вот мы и подошли к концу общей части этой истории. Почти. А дальше мне её все по-разному рассказывали.
Итак, версия первая.
Со временем Санек с Ольгой сошлись, выкупили у конторы машину и умчались на ней с таксерских радаров, хотя какое-то время и ходили по Воронежу слухи о Приоре, в которой из динамиков говорит маленький мальчик: «Мама, папа, ням-ням, безин», — и тому подобное. А салон той машины обвешан детскими игрушками.
Согласно второй версии до выкупа машины дело дойти не успело. Да, Санек с Ольгой начали встречаться. Но однажды, пока Ольга, так сказать, играла с ребенком, Санек вышел в магазин за кофе. Ольга же этим временем прямо в машине перерезала себе горло. Когда он вернулся, возле такси уже толпились зеваки. Нашлись свидетели самоубийства.
Третья версия самая добрая. Санек с Олей сыграли свадьбу. Машину выкупили. А потом из динамиков исчез голос ребенка. Они не понимали в чем дело, а вскоре выяснилось, что Оля вопреки заверениям врачей что? Правильно! Беременна. Через семь месяцев у них родился ребенок. Мальчик. Живой. Шумный. И да, говорят, что перед беременностью Санек с Ольгой несколько раз перед беременностью они занимались сексом прямо в машине, пока ребенок сопел из динамиков. И живут они теперь счастливой семьей. Типа душа ребенка новую плоть обрела от плоти Санька.
И четвертая версия. Последняя. Эту мне рассказали самой первой, она мне и запомнилась. Но я, если честно, другие версии больше предпочитаю. Наверное и все остальные тоже, недаром их столько….
Согласно последней версии, Санек с Ольгой начали встречаться. Дело к свадьбе пошло. Он взял кредит, чтобы выкупить Приору.
Сидели они, значит, в машине. В это вечер из динамиков ревел младенец, не переставая. Ольга все никак не могла его успокоить. А потом ее как выгнуло на сиденье, как начало крутить. Младенец орет. Ольга орет. Санек не знает, что ему делать. Он к ней было полез, но оказался пристегнут ремнем безопасности. Наверное, забыл отстегнуть, когда приехал. Попытался отстегнуть – фиг там плавал. Ремень наоборот еще сильнее начал затягиваться – не вдохнуть, не выдохнуть. Все это длилось несколько минут, а потом все резко прекратилось. Ремень ослаб. Санек его отстегнул. К Ольге потянулся – та еле жива была.
Он выскочил из машины. Оббежал ее. Открыл дверцу, достал Ольгу. Пока доставал, заметил, что весь подол ее платья мокрый от крови, и что что-то на коврике у сиденья лежало. Он усадил ее на лавочку, вызвал «скорую» и к машине вернулся. Так и не понял он, что там на коврике такое лежало, поэтому вытащил коврик и отнес к Ольге. Думал, пусть врачи посмотрят. Она как увидела это, завизжала во всю глотку и потеряла сознание.
Тут «скорая» подъехала. Медбрат как увидел то, что Санек принес, замахнулся было, чтобы нокаутировать его. Видимо, решил, что это Санька бедной женщине матку выдрал.
В итоге уже в больнице врачи в документах записали, что матка у нее сама выпала. У женщин такое бывает, кстати. Плата за прямохождение. Да и сама Ольга подтвердила, что Санек ей ничего не сделал. А потом начала рассказывать, что у нее есть сын, что его душа в машине той живет. После этого рассказа ее на беседу к другому врачу отвели. А потом она поехала в ПНД.
Недолго там пробыла. Успокоилась, поняла, что лучше притвориться и перестать рассказывать про душу сына и голос его в динамиках. Вышла она еще до того, как закончился суд над Саньком. Да и суд закончился нормально. Отделался он исправительными работами и штрафом, который оплатил конторе с того самого кредита, что взял на выкуп машины.
Что за суд?
А я не сказал?
Извини, просто, когда по этим дворам на Дериглазова еду, больше концентрируюсь на дороге. Вот и упустил этот момент.
Так вот. Когда «скорая» увезла Ольгу, Санек притащил канистру с бензином и сжег машину прямо на улице. Говорят, когда она горела, из нее слышался детский рев. Сначала даже подумали, что он в машине ребенка сжег. Его мужики отлупить успели, пару ребер сломали и нос. Но когда пожарные ее потушили, то не нашлось ничего свидетельствующего о том, что в ней кто-либо находился во время пожара. И, кстати, в какой-то момент пылающая машина даже покатилась по дороге. Видимо, ребенок все же мог научиться, так сказать, «ходить».
И еще. В матке Ольги обнаружили какие-то признаки того, что она была на раннем сроке беременности. Видать, мертвый сынишка ревнивым оказался. Не простил мамке новую беременность.
Ольга узнала об этом уже когда из ПНД вышла. Попыталась вскрыть вены. Ее сестра нашла в ванне. Ольга снова затянула песню про душу сына в машине, про проклятие. И снова попала в ПНД, а оттуда уже в палату с мягкими стенами. Надолго. Возможно, до сих пор там сидит.
Санек к ней как-то пришел проведать. Она истерику устроила. Кричала, что он сжег ее сына. Санек после этого забухал по-страшному. В общем как-то так.
Конец, короче.
Сам выбирай, какая концовка тебе больше понравилась и считай, что она правдивая. Или думай, что вся эта история – сплошной вымысел. Доказательств-то никаких не осталось…
В общем, хорошо, когда можно концовку выбрать, да? Или для себя, или для кого-то близкого… Я вот иногда думаю — а какую концовку я бы для себя самого выбрал? Ты задумывался о таком, писатель?
Ты вот слушаешь всё да посмеиваешься. Не веришь, наверное. или думаешь, что почудилось. Ну тогда вот тебе последняя история, про душу человеческую и что она в себе скрывает. И она-то со мной в реальности произошла. И доказательство осталось — десятка. Два рыжика то есть. Самые гадкие деньги, какие я только в руках держал. Вроде ничего плохого не сделал, а... Не знаю, как вспомню – в груди жгет, будто стакан спирта хлопнул. Опять я метафорами заговорил, а всё ты, писатель на меня так влияешь…
Короче, было дело так. Новый год, я, ясен пень, бомблю вовсю, чтоб, значит, хоть немного отбить. Жена родне-детям подарков накупила, я сумму посчитал – оху... ахнул, короче. В итоге, все празднуют, а мне пршлось в новогоднюю ночь за баранку. Не хотел выходить, как чувствовал, но это ж потом все каникулы лапу сосать... или еще чего. Короче, это я все к чему. К нам теща пришла, подарки-гирлянды. Я с ними посидел до вечера – и за руль. Себе купил коньячку маленькую – три звездочки – не пью, а так, нюхаю. Думаю, соберу хотя бы пятеру и домой. И, знаете, заказы вроде идут, а все по мелочи – двести-триста-пятьсот максимум. Знаете, вызывают все больше те, кому от метро по сугробам с тазами оливье шкандыбать не охота. Так до десяти почти прокрутился по Гольяново. Собрал копейки какие-то – тысячи три, не больше. Встал в каком-то дворе, сижу, коньячок, значит, «нюхаю», сам решил – сейчас если в течение десяти минут заказа не будет – домой поеду, и тогда в аккурат к курантам успею. Уже, знаете, сидел, представлял как холодец наворачивать буду. У меня жена, знаете, как холодец готовит? У нее такая форма есть – в виде свинки. Вот она туда бульон на свиных ногах заливает и на балконе оставляет настаиваться. А сам бульон, значит, через ситечко пропускает, чтоб прям как слеза. Ни грамма желатина – все натуральное. На него хрену с ножичка, веточку петрушки и под водочку – м-м-м... Аж слюни потекли. Короче, сижу я, размышляю в таком ключе, и тут раз – в окошко стучат. Открываю – там Снегурочка. Не с картинки, а, знаете, баба такая из ТЮЗа. Притом из буфета. Кокошник там у нее какой-то из фольги, шуба синяя в блестках вся со снежинками, и морда красная, щекастая с румянами. Я окошко опустил, а на меня перегарищем так – х-х-ху! Говорит – до частного сектора, мол, подкинешь? С ожиданием. Я, говорит, отработаю – потом до метро. Ну я брать не хотел, заломил ей две штуки, а она рукой машет – нормально, мол. Завалилась на заднее сиденье, у меня окна враз запотели, открыть пришлось. Сумка у нее там еще какая-то. Называй, говорю, адрес, а она пьянющая в хлам. Кое-как договорилась с навигатором. Вижу – недалеко вроде. На том спасибо. Выехали, значит. А я веду и сам трясусь – если тормознут, так там ни в какую трубку дышать не надо, вся машина как винокурня. Окна открыл – похер, что холодно, зато посвежело. Выехали на МКАД, тут снегурка писать просится, говорит, мол, останови, а то обоссусь. А я как остановлю – МКАД же. Кое-как на выезд вышли, я остановил, говорю – вот, выходи, мол. А она молчит. Ну, еду дальше по навигатору. Там грунтовка началась, думал, встряну – кто меня в новогоднюю ночь тягать будет? В колею влез, кое-как днищем скребу, благо не встрял. Доехали, значит. Там по адресу дом такой добротный, кирпичный, с забором. Приехали, говорю, выходи. А она молчит. Гляжу – уснула, сердешная. Да не только уснула, еще и дела все свои сделала. Прям на сиденье. Стою, матерюсь, трясу ее, а она не просыпается, только рукой машет. Ну, думаю, жопа. Еще и на чистку салона влетел. Тут из дома мужик выходит с сигаретой, меня замечает и машет, калитку открывает. Такой, в камуфляжной куртке, но видно, что зажиточный. Подходит, спрашивает, вы, мол, Снегурочку привезли? Ну я киваю, показываю, мол, извините, за время пути... А он расстроился так, знаете, прям едва ли не до слез. Давай ее по щекам хлопать, а она не просыпается, только бормочет чего, он ее трясти, а я думаю – не убил бы совсем. Вмешался, говорю, мол, не надо мне пассажира трясти, он мне еще не заплатил. А мужик чуть не плачет, говорит, детям обещал Деда Мороза, но поздно спохватился, нашел только снегурку, договорился, а она... вон чего. А потом на меня такой смотрит и говорит, мол, слышь, хочешь подзаработать? Я, понятное дело, насторожился, спрашиваю, чего делать надо. А он говорит, мол, херня, у меня костюм Деда Мороза-то есть, но батьку-то они сразу в костюме узнают, а ты – человек незнакомый, авось прокатит. Ты зайди, поздравь, подарок подари, стишки послушай, а я тебе пятеру. Я, конечно, вертел все это на известном месте, но пятера, конечно, не помешала бы. Давай, говорю, свой костюм. Он засуетился, мол, щас-щас. Сбегал в сарайчик какой-то, типа летней кухни, вынес настоящий костюм – получше того, что у снегурки. Борода, колпак, шуба. Он еще гардину такую нашел, фигурную, мишурой обмотал – чисто посох получился. А я куртку свернул, под свитер засунул, гляжу – вышел такой добротный, пузатый Дед Мороз. Он мне, значит, мешок с подарками вручил, говорит, вот это, мол, медведь говорящий – это для девочки. А конструктор – пацану. Только вот на пацане он чего-то замялся, будто что-то сказать еще хотел, но передумал. В общем, включил я этой дуре печку в машине, чтоб не околела, настроился, значит. Зашли. Разуваться не стал – где ж это видано, чтоб Дед Мороз разувался. Он мне говорит, мол, щас, в прихожей погоди, а дети тебя позовут. Стою, жду. Хозяин там в гостиной в тамаду играет, мол, ой, какая неожиданность, кто-то к нам пришел, но его нужно позвать, на раз-два-три. И слышу – «Дедушка Мороз, выходи!». Я, понятное дело, стою, интригу держу. Сам пока в телефон вбил "дед мороз без снегурочки, сценарий». Нашел что-то небольшое, думаю, прокатит. Они второй раз, хором, всей семьей – «Дедушка Мороз, выходи!» И слышу – голос один какой-то странный. Как будто не то девочка, не то мальчик, не то вообще не пойми кто. Подумал, может, бабушка. Ну и на третий «Дедушка Мороз, выходи!» я зашел, посохом стучу, сам с телефона так басом читаю: «Здравствуйте детишки, Малыши и малышки, Взрослые дяди и тети, Не меня ли, сегодня вы ждете? Я летел на крыльях ветра много тысяч километров...» Оторвал, значит, взгляд от телефона, гляжу – стол, салатики там, шампанское, телевизор без звука, хозяин, бабушки-дедушки какие-то, девчонка бледная лет семи, ёлка, а у самой ёлки... Я аж подавился, в глотке пересохла. У ёлки стоит натуральный гроб, на попа поставленный. А в гробу – мальчонка. Мелкий совсем, лет пять на вид, бледный, глазки закрыты. Я аж в осадок выпал, слова все в глотке застряли. Стоит такой, в пиджачке, с бабочкой, нарядный, как живой, только головка на сторону немного склонилась, будто перед собой что-то разглядывает. Я запнулся, значит, а родня его – бабушки-дедушки, хозяин на меня смотрят. И он кивает так, продолжай, мол. Ну я глаза в телефон вперил и читаю. Всякая фигня типа: «Снегурка – краса ледяная, Вам передала привет, С ним горка подарков большая, И полюса северный свет». Охереть, сколько лет прошло, а до сих пор помню. И сам, значит, стою, читаю, а одним глазом – на пацаненка. А сестра его, я так понял, совсем рядом стоит, тоже бледная и дрожит как мышка. А эти, за столом, как ни в чем не бывало, сидят, кивают, в ладоши хлопают, лыбятся, будто все как надо. Хотел я, конечно, этот шабаш на хер послать, но с другой стороны – на кармане совсем копье, а у меня салон обоссан. Стою, все это в голове кручу и читаю херню всякую, мол, мешок у меня зачарованный, и открыть его можно только если прочесть стихотворение. Хозяин такой девчонке и говорит: «Танечка, расскажи Дедушке Морозу стишок». Танечка, значит, встала, и давай дрожащим голоском пищать про какие-то шарики-фонарики, огоньки и прочее. А сама, тем временем, куда-то за спину себе косится. На пацана. И я вижу – пошевелился как будто. Вернее, не пошевелился, но голова как-то приподнялась. Если раньше он под ноги смотрел, то сейчас прямо на меня – только глазки закрыты. Такой меня пот прошиб, я думал, там кондратия и схвачу. А живой он никак быть не мог. Тут у меня никаких сомнений. Я ж не первый год на такси, я знаю, как трупы выглядят. Они на вещи похожи, на предметы, не на людей. А девочка стихотворение закончила, стоит, ждет. А я на месте застыл и подойти не могу – не хочу туда идти. Тут хозяин выручил – сам в мешок залез, медведя вынул, Танечке своей вручил. Я там чего-то прокашлял, мол, веди себя хорошо. Девчонка пропищала – спасибо, мол, села обратно и сидит. И я стою, и что делать дальше – не знаю. Не мертвецу ж мне конструктор вручать. И тут бабка такая: «А Володенька у нас тоже выучил стишок! Да, Володенька?» Я думаю, совсем чтоль поехавшие? И тут Володенька начал читать. Я только потому на ногах и остался, что сзади вешалка была – падать некуда. А мальчонка мертвый как был, так и остался. Бледный и мертвый. А голосок тонкий, тот самый, непонятный – он из-за гроба шел. Что-то в нем было смутно знакомое, из детского сада, из мультфильмов, оттуда. Только надломленный какой-то, знаете, как пластинку зажевало. «С неба падает снежок, в воздухе кружится...» — что-то такое читает. И такая, знаете, на меня жуть и тоска накатила – хоть вешайся. Так все это стало неправильно, противно, думал, меня вывернет. Еле стишка дождался, хозяину конструктор отдал, а тот его в гроб тычет. И тут из-за гроба рука тонкая такая бледная показалась, какая-то вся исцарапанная. Конструктор – цоп – и забрала. И тут до меня дошло. Понял я, что мне этот голосок напомнил. Так бабы говорят, когда детей изображают или персонажей сказочных. Жена так дочке лиску в «Колобке» озвучивала. Не стал я дожидаться окончания этого представления, вывалился на улицу, давай с себя шубу стаскивать. За мной хозяин следом, за плечо меня взял, говорит, типа, извини, что так вышло, но ты б не согласился. Закурили. Рассказал мне, что на днях пацана на санках на проезжую часть вынесло, прямо под машину. Хрупкая шейка – хрусть. На глазах у матери. Она, значит, и не выдержала – с ума сошла. Хоронить не дала, труп из морга забрала, и как с живым с ним – Володенька то, Володенька се. Кормит его, одевает, спать укладывает. На дочь забила с прибором.
— Ты пойми, говорит, мне ж ее тоже жалко. Да и Танюшка, ясное дело, тоже мучается. Родители ее опять же... Решил – новый год вместе отметим, в последний раз, а потом сдам ее лечиться. И сына тогда уже похороним по-человечески. А пока – пусть так, ладно?
Так меня и спросил – «ладно?» Как будто разрешения у меня спрашивал. Ну а что я ему скажу? Кивнул, хер ли. Ладно. Пускай. Он мне пятеру заплатил, и еще пятеру – «за молчание» — сверху накинул. Вижу же главное – неплохой мужик, адекватный, просто вот такое горе. До сих пор, честно, как вот этот его взгляд вспомню – в пустоту, куда-то не сюда, мертвый. Такой же как и тот Володенька. Аж передергивает. Не могу. И десятку эту, честно, домой даже не занес – всю в автосервисе оставил. Там, кстати, так где-то и вышло: Снегурку в тепле разморило, она мне заодно салон обстругала – и спереди и сзади. Такой вот Новый год.
Что, писатель? задумался, гляжу? О чём думаешь, о душе или о смерти? Хотя ладно. Не отвечай. Вы, писатели, как о таком начнёте говорить, так на целый роман шарманку затянете. А мне ещё заправиться перед новым клиентом надо успеть. Бывай, писатель! Как твоя фамилия-то? Если книжку с такой фамилией увижу — обязательно куплю. Жаль нельзя вам пять звёзд ещё поставить, не додумалась наука-то, да?
Ну всё! Хлопай дверью — и отпускай меня уж. Хорошей поездки!