«Гласные звуки получили свои названия от тонов семи сфер, каждая из ко-торых по природе своей производит особый звук. Мудрецы говорят, что и сами по себе, и во всех своих сочетаниях эти звуки непроизносимы, поскольку тон в этом отношении играет такую же роль, как монада — среди чисел, точка — в геометрии и буква — в грамматике. Но соединяясь с материаль-ностью согласных, как душа соединяется с телом (порождая живое суще-ство), а гармония — со струнами (порождая ноты и мелодии), они обрета-ют божественные силы, действенные и ведущие к совершенству. Вот почему теурги, взывая к богам, символически издают шипящие и щелкающие звуки, нечленораздельные и нестройные.»
* * *
I
У подножия великих истин.
Когда-то, поступая в один из лучших столичных университетов я четко определил свое будущее призвание, и соответственно, видел се-бя археологом, культурологом, либо же, на крайний случай, истори-ком. Конечно, мне больше прельщали путешествия, возможные от-крытия и тайны прошлого, к коим можно будет, если повезет, при-коснуться своими руками, нежели полусонные дни чтения лекций массе совершенно не заинтересованных, воспринимающих меня как пустое место, зевак. Был и другой вариант – покрыться паутиной в ар-хиве или библиотеке, со временем слившись с пейзажем. Думаю, мно-гим станет очевиден курс, к которому я тяготел более всего. Первые недели посещения пар по истории были для меня настолько скучны, что у меня почти отпало всякое желание как-либо связывать с этим свою будущую профессиональную деятельность. Настолько, что пер-вые две пары вызвали у меня ужас осознания, что посещать мне дан-ное мероприятие предстоит еще не год, и не два. Эту дисциплину на нашем курсе преподавала пренеприятная особа – угрюмая женщина, лет шестидесяти, со старорежимными замашками, но через некоторое время ситуации суждено было принять более приятный оборот.
Глотком свежего воздуха для меня стала новость о том, что нынеш-него преподавателя истории у нас сменит мужчина лет сорока пяти, профессорского звания, совсем недавно переведшийся работать в наш институт; честно говоря, мне было абсолютно безразлично, по какой причине нас покидает агрессивная старуха. Больших иллюзий насчет нового преподавателя я не питал, но ветром приятных перемен явно сквозило.
Георгий Евгеньевич – так звали нашего нового историка – оказался на удивление интересным лектором, более того характера он был спокойного и сдержанного, создавая впечатление довольно рассуди-тельного человека. Стоит сказать, я быстро нашел в нем эмоционально близкого человека: опытный археолог с многолетним стажем, он не раз посещал раскопки на севере Германии, в отдаленных местечках Сибири и даже, судя по его рассказам, в бывшей Птолемаиде Гермий-ской – одном из великих древних городов эллинистического Египта. Совсем не удивительно, что я стал восхищаться его авантюризмом, а порою и выдержке, благодаря которым он стойко выносил почти лю-бое подобное приключение. Я часами мог слушать рассказы о его по-ездках и походах на которые далеко не каждый осмелится, в места куда не часто ступает нога человека. И все ради чего? Неких вещественных доказательств присутствия здесь в далеком прошлом тех или иных общностей или событий, какие и не факт, что суждено открыть. Азарт исследователя – вот, что двигало им в ту пору, и что движет мною с ранней юности.
Мы с ним быстро нашли общий язык, что довольно резво перерос-ло в приятельское общение на фоне общих интересах. В экспедициях профессор не участвовал вот уж несколько лет, хотя за плечами его остался неоценимый опыт и целый пласт интереснейших историй. Несколько раз я был у него дома, который сам по себе стал его личным музеем с богатым частным собранием гравюр, бесценных старинных книг, ну и некоторых скромных сувениров из его экспедиций. Его слабо интересовали вещи, которые можно отрыть в курганах или иных местах проведения раскопок, разве что, за исключением изящ-ных античных предметов вроде ваз, монет и прочих.
Все шло своим чередом, месяц за месяцем, как одним майским ве-чером, после окончания учебного дня Георгий Евгеньевич не позвал меня в свой кабинет, еще совсем недавно полнившийся студентами. Вид его вызвал у меня странные чувства, он выглядел уставшим, измо-танным и даже слегка нервным, что совсем на него не походило – обычно бойкого и жизнерадостного. Он дружески поздоровался и грузно сел на стул напротив меня. Водрузилась тишина; казалось, он не мог собраться с мыслями, явно не зная с следует начать:
— Александр. – произнес он склоняя мое имя в привычной ему ма-нере. – В общем… Коллеги из Новосибирска зовут меня в очередную «авантюрку», подкрепляя свои призывы тем, что в данном случае без меня уж явно не обойдется.
— Как же здорово! Конечно, соглашайтесь. Я бы сам с удов… — меня мягко перебили.
— Постой. Ты говоришь это, совершенно не понимая ситуации. Мне уже больше сорока лет и я, наконец, хочу угомониться, но данный во-прос, вгоняет меня в некоторый ступор и разгоняет прежний азарт. Слушай внимательно, Александр… — он прервался на полуслове, вни-мательно оглядев дверь за моей спиной, словно пытаясь убедиться в том, что она наглухо закрыта. Перейдя на пониженные тона, он про-должил:
— Я рассказываю тебе это только потому, что могу доверять, пони-маешь? Ты единственный человек, помимо нескольких специалистов, непосредственно имеющих отношение к делу, который узнает о дан-ном событии. Мне просто необходимо выговориться. – Он нервно ог-лянулся по сторонам, словно здесь мог прятаться еще кто-либо. – В чем суть дела… Недавно мне позвонил один коллега из Новосибирска, приходящийся мне, к тому же, очень хорошим другом, и сообщил о своем странном открытии. С помощью спутниковых карт, во время своей геологоразведочной деятельности он нашел интересные соору-жения в самой Тундре, совершенно случайно. Беда в том, что находи-лись постройки в непролазной части гигантских болот, простираю-щихся на многие километры, и были явно… странно это говорить, но они выглядели рукотворными. Это были громадные здания из светло-го камня, я хочу сказать, они были похожи на нубийские пирамиды, только в десятки раз больше. Сам пойми весь абсурд ситуации. Тут попахивает либо грандиозным открытием могущим перевернуть всю нашу историю с ног на голову, либо безумием. Коллега прислал мне несколько фото этих структур, и я тоже углядел в них явную руко-творность и никаких намеков на дефект съемки – все выглядело слишком правдоподобно. То же самое он проделал и с несколькими другими профессионалами в своих областях, что повлекло за собой череду звонков друг другу и многочасовых дискуссий. – после этих слов в кабинете на минуту вновь воцарилось невыносимое молчание, а затем Георгий Евгеньевич резко поднялся, пожал мне руку в про-щальном жесте и направился к выходу. Я еще сидел на стуле в неко-тором ступоре от услышанного, размышляя над ситуацией, как вдруг у самой двери профессор обернулся и произнес:
— Знаешь, Александр, все это попахивает чем-то плохим, и ты един-ственный кому я смогу доверить свои труды в случае чего. Да, и не смотри так, меня гложет тревога по поводу данных событий, особенно насчет исхода предстоящей экспедиции. Но, я не могу поступить ина-че, на кон поставлено слишком много, чтобы взять и просто отказать-ся. – он грустно улыбнулся и вышел в коридор, как выяснилось позже, в последний раз.
В следующую среду, что пришлась на третий день от нашего с профессором разговора, он не вышел на работу. Я не переживал по этому поводу, ведь именно сегодня он и должен был отправиться в свой вояж. Но, он не вышел и через неделю. Причем, меня вводила в недоумение паника которую все вокруг испытывали по этому поводу. Разве он не предупредил руководство института об отъезде? В один из учебных дней я шел по коридору мимо преподавательской комнаты — дверь оказалась открыта. Меня привлек диалог кого-то из членов ру-ководства:
— Его сестра уже сообщила о пропаже в надлежащие службы. Что сообщает расследование? – произнесла молодая, судя по голосу, жен-щина; затем глухой мужской голос мрачно протянул:
— Выяснили только то, что во вторник он вышел из квартиры и по-кинул дом, так и не вернувшись. Человек просто исчез. Как в воду ка-нул… Ах, да, в его квартире сестрой был найден билет на поезд до Новосибирска. В среду он планировал поездку, не предупредив нас. Либо же, он просто не успел.
II
Скромное послание.
Прошел месяц. Конечно, я помнил о его просьбе, высказанной мне во время последнего разговора. В одну субботу я решился навестить квартиру профессора, в надежде… На самом деле, я сам не знаю, что меня тянуло туда пасмурным вечером, когда я ехал на маршрутке с двумя пересадками. Можно ли сказать, что это было чувство незавер-шенности данной истории? Возможно и так. В любом случае, уже че-рез час я стоял в подъезде – спасибо добрым людям, откликнувшимся через домофон – перед дверью квартиры, дорогу к которой я хорошо помнил.
В те минуты я понял, что, возможно, делаю опрометчивую глупость. Я несколько раз аккуратно постучал, при этом меня настигла неловкость или даже какое-то суеверное предчувствие. Разумеется, мне никто не открыл. Дверь квартиры встретила меня холодным без-различием и тоскливой тишиной. Слабая надежда застать здесь сестру Георгия Евгеньевича развенчалась окончательно.
Я уже решился на возвращение домой, как тут мой внимательный взгляд уцепился за краешек предмета, торчащего в щели между две-рью. Я аккуратно, стараясь не порвать, извлек небольшой прямо-угольный клочок бумаги и развернул его. Это, ожидаемо, оказалась записка:
«Александр! Надеюсь, Вы читаете это. Я Вас совсем не знаю, но предполагаю, что первым делом Вы придете именно сюда. В послед-ние дни Гриша часто говорил о Вас, и просил меня передать в случае чего одно письмо и строго-настрого запретил мне вскрывать его и чи-тать. Видимо, Вам он очень сильно доверял. Я даже близко не пред-ставляю, что там за секреты такие, но это и не мое дело. Я сочла своим долгом исполнить его просьбу. Вот номер моего мобильного телефона: +7…
— С уважением, Мария».
Я набрал номер и позвонил Марии, чей приятный, но несколько меланхоличный голос ответил:
— Добрый вечер, да. Да, все верно. А вы Александр? Завтра можете подъехать к шести часам вечера по адресу… — Конечно же, я мог.
К указанному часу вечера воскресенья я стоял у двери в квартиру незнакомки, вежливо трезвоня в дверной звонок. К моему приятному удивлению мне открыла приличного вида дама лет сорока-сорока се-ми, моложавая не по годам. Я поздоровался, прошел по ее приглаше-нию в квартиру, где мне предложили чай и моим неловким отказам задержаться хотя бы на минут пятнадцать не придавали сколько-нибудь весомого значения. За столом, во время беседы мне запомни-лась одна интересная деталь из рассказа о жизни Георгия Евгеньевича и его приключениях: оказалось, что даже его родная сестра имела сла-бое представление о том, чем занимается ее брат, уединявшийся в сво-ей квартире долго ни с кем не общаясь, или пребывая в экспедициях. Наконец мне передали письмо и радушно проводили. Я еле совладал с желанием раскрыть плотный конверт прямо там, настолько сильное чувство болезненного любопытства меня съедало. По пути домой, ко-гда я шел по сырым от дождя тротуарам, все мои мысли занимало только оно – загадочное послание, лежавшее у меня во внутреннем кармане пальто.
III
Бездна глубже, чем казалось.
Уже дома, я с нетерпением вскрыл конверт, и достал сложенный в несколько раз лист, исписанный крупными закорючками, читать ко-торые было той еще задачей:
«Приветствую тебя! Если ты читаешь это, дорогой мой друг, то я уже мертв. Шучу, конечно. Не так уж и просто меня извести. Несмотря на юморной тон, прошу тебя отнестись с МАКСИМАЛЬНОЙ серь-езностью ко всему нижесказанному. Я доверяю это дело тебе и только тебе, а следовательно, ты должен будешь выполнить все мои распоря-жения от А до Я, надеюсь ты понимаешь. А заключаются они вот в чем: Как можно скорее, в любой свободный час (больше времени это у тебя не отнимет), приезжаешь к моему дому и сразу же слева от входа в подъезд смотришь налево. В клумбе под большим кустом розы нахо-дишь ключ от квартиры (номер домофона: 4…), поднимаешься на мой этаж и следуешь инструкции:
1. Все сложенные в зеленый короб из шкафа в моем кабинете документы, фотографии, книги берешь, отвозишь на пустырь и сжигаешь, без какого-либо изучения и любопытства. Повторяю – без любопытства!!
2. Нож из обсидиана, оставленный мною на столе в том же кабинете, — думаю, ты его мог видеть ранее, — надлежит разбить на множество осколков, завернуть в пакет и просто выбросить в мусорку. Гемму из мюнцкабинета (отделение три, ячейка девять) необходимо изничтожить тем же способом.
На этом, вроде бы, все. Всех благ тебе. Возможно, еще увидимся».
Ступор? Нет, то странное положение, в которое меня поставил текст, я не способен комментировать. Теперь я твердо знал, чем займусь в ближайшие сутки. Почти всю ночь я размышлял об аб-сурдных инструкциях, их значении, психическом здоровье профес-сора и тайнах, что могут хранить недра его квартиры. Конечно, я обязан был в точности исполнить волю человека, который был ко мне так добр все это время. Лишь к рассвету я уснул, чтобы через несколько часов, сонным и не отдохнувшим, войти в новые учебные будни. Кое-как закончив с учебой, вечером, несмотря на полную измотанность, я приехал к дому профессора. Ключ оказался ровно на месте, указанном в письме. И вот, через минут пять, я стоял в прихожей, казавшейся теперь пустой, что ли. Меня не покидало чувство, словно я делаю нечто запретное. Я ощущал себя грабите-лем, сам не понимаю почему. Сняв обувь я тихо, будто боясь разбу-дить саму тишину этого места, прошел в нужную комнату. Пустые кресла, оставленные на столе письменные принадлежности, вкупе с тетрадями, нагоняли легкую тоску вперемешку со смутной трево-гой, словно профессор вот-вот явится сюда и обнаружит мое при-сутствие. Но сюда он уже вряд ли вернется, внутреннее чувство мне подсказывает это, увы. Я не стал бродить по всей квартире, ограни-чившись лишь упомянутым в письме кабинетом. Там я открыл мас-сивный дубовый шкаф, и только вытащив наружу стопку старых документов и какие-то бумажные свертки, встретил взглядом то, что мучило мой ум все это время.
Я достал этот ящик. Он был тяжелым, хотя и довольно компакт-ным с виду. Поставив его на рядом стоящий письменный стол, я за-метил и другую интересную вещь лежавшую поодаль. Да, это был он – тот самый нож, который мне было велено разбить. До сих пор я никогда не держал его в руках и не знал, насколько он может быть холодным. В ту минуту меня стали посещать странные, можно ска-зать, алчные мысли: мне вдруг захотелось просто его забрать, в кон-це концов, зачем уничтожать такой ценный предмет, если можно ее просто оставить себе или прод… Да, я стоял перед сложным мо-рально-этическим выбором. С одной стороны, я должен был выпол-нить волю профессора, а с другой ему уже были ни к чему эти вещи. Последняя мысль, смешавшись с чувством иступленного любо-пытства заставила меня открыть ящик и изучить содержимое.
Там, среди миниатюрных записных книжек, бумажных конвер-тов и прочего я нашел то, что заставило меня отложить в сторону все иное и забыться внимательным чтением; меня заинтересовала странная инструкция с карандашными зарисовками неведомых мне аппаратов. В небольшом блокноте на одной из страниц я обнару-жил набросок: человек стоял со свечой в руке и, судя по пунктир-ным линиям, светил ею в крупную выпуклую линзу на длинной ножке, что служило ей опорой. За линзой стояла похожая конструк-ция меньшего размера с еще более мелкой вставкой. Человек же как бы старался заглянуть в большую линзу.
Из того, что я смог разобрать в сопроводительных надписях:
«Я наконец-то перевел шестую главу документа №5, из чего сле-дует…
…стоит использовать свечи из определенного вида воска? Инте-ресная мысль. Нужно попробовать взаимодействовать с Управите-лем первого часа.
…Восхитительно! Я был прав насчет линзы, она должна быть из горного хрусталя…
…Гемму следует вставлять максимально ровно, вплоть до градуса, как и следует из рукописи №8, стр. 7. Луч надо направлять ровно в середину, ни правее, ни левее, иначе открывается совсем иная Дверь. Далее произнести формулу из семи гласных.
…Думаю, нужно прекращать опыты, так как Эти стали являться во снах и говорить. Так и до сумасшедшего дома не далеко.»
Все стало на свои места. Человек на фоне одиночества сошел с ума, печальная картина. А может, я просто наговариваю и Георгий Евгеньевич писал какую-то художественную книгу? Но почему он так настаивал на уничтожении этих записей, неужели считал свой труд бездарным? Мне показалось, что будет разумно изучить запи-си внимательнее, а потом уже определиться с их дальнейшей судь-бой.
Что-то в этих рукописях было явно не так. Словно это не набро-ски, идеи или черновики для некой книги, но руководства к дейст-вию или даже результаты его личных опытов и раз так, эти практи-ческие занятия носили очень странный характер, заставив меня вернуться к сомнениям насчет психического здоровья профессора за что мне сейчас, в общем-то, очень стыдно. Большинство текстов, из тех, что мне удалось разобрать, относились к действиям полума-гическим или носящим явный подчерк оккультизма:
«Формула Абраксаса была произнесена правильно, но я не со-блюдал должную тональность, из-за чего явился не тот. Но, что бо-лее удивительно, я сделал открытие! На стене отразилась сцена, как по мне это город похожий на египетский. День близится к закату. Я струсил продолжать и погасил свечу.
…В предписанный день, после нужных манипуляций я произнес Великие семь гласных из александрийского трактата (рукопись №5) и был потрясен эффектом: я увидел пустынный склон; вдали, ка-жется, виднелись пальмы и фигуры людей.
…Стоит прекратить эксперименты, эти игры добром не кончатся. В следующий раз не повезет.»
Упоминания божества темного культа гностиков, возникшего на Ближнем востоке на рубеже эр, заставили меня слегка поежиться, ведь я уже знал о нем. Нет, я всегда был материалистом, насколько себя помню, но, этот текст нес в себе еще что-то; я чувствовал, что здесь присутствует некая тайна, подобно Гарпократу молчаливо улыбающаяся, знающая, но не говорящая и слова способного при-близить меня к разгадке.
Я не заметил, как несколько часов провел в штудиях и попытках осмыслить прочитанное. В результате я пришел к мнению, что един-ственным способом разобраться в этом окончательно будет попытка повторить эксперимент, как бы глупо и наивно это ни звучало. Геор-гий Евгеньевич писал в послании о гемме, которую следовало разбить. Неужели она упомянута в дневниках? Я нашел тот самый деревянный шкафчик с ячейками для хранения редкостей и нашел нужную гемму. Это был маленький кусочек полированного сердолика с резным изо-бражением того самого Абраксаса – жуткого гибрида со змеевидными отростками вместо ног, в рельефной кирасе и с кнутом в руке. Уже здесь меня стал навещать страх, легкими брызгами прибоя орошая меня, но отступая вновь. Все в том же большом шкафу, откуда ранее я достал злополучный ящик, я нашел необходимые мне металлические штативы, крупную выпуклую линзу, явно очень старую, свечу в ма-леньком подсвечнике и сверток белой ткани. Спички я, благо, взял с собой заранее. Уже совсем скоро схема из дневника была повторена. Я закрепил гемму и линзу на штативы и расставил их в нужном поло-жении, натянув большой отрезок ткани на стене напротив, где мною были найдены вкрученные явно для этой цели крючки. Далее соглас-но записям мне следовало плотно зашторить все окна, закрыть двери и, наконец, зажечь, свечу. С невероятным трепетом я зажег свечу и направил ее свет в линзу так, чтобы луч отражался прямо по центру древнего амулета. Затем уверенно, гортанным басом я произнес одну из формул, найденных мной в тексте инструкции. Как только я сделал это мое сердце пропустило несколько ударов, но вернувшись в исход-ный ритм стало биться быстрее прежнего. Ничего не происходило, однако я чувствовал всем своим естеством, что-то — я даже не мог предположить что именно — уже рядом со мной. Так шли жестокие даже не минуты, но секунды ожидания. Одна, две, три, четыре… Де-сять, одиннадцать… Как вдруг я замер, словно каменный истукан: на белом полотнище, что висело сейчас на стене прямо передо мною в метрах двух, начало проступать изображение. Сначала то была точка света, она увеличивалась и разрасталась. Нет, я точно не мог оши-биться. Невесть откуда появившийся островок света рос и складывался во что-то более внятное. Добавлялись цвета, оттенки, их становилось больше, пока все окончательно не превратилось в четкий сюжет. Боже мой… совершенно немыслимо, но я видел это. Ясно стала различима сцена: пустынный регион, возможно полдень. Знойное солнце жарит редкие пальмы, древние изваяния и приземистые бедные домики, больше походившие на сараи. Вдруг откуда-то слева из-за песков на-чинают появляться фигуры. Они близятся, и я узнал солдат – римских легионеров с аквиллами, штандартами и инсигниями, другие шли с трубами, либо при оружии. Жаль, что я не слышал звука, кажется, солдаты пели что-то под аккомпанемент причудливо изогнутых трубных инструментов. Процессию возглавлял всадник, которого я так и не смог внятно рассмотреть. Неужели Юлий Цезарь?
Проклятый азарт первооткрывателя сыграл тогда со мной злую, очень злую шутку. Мне стало этого мало, хотя я все еще был в шоке и не до конца верил в реальность происходящего прямо на моих глазах явления. Мне подумалось, мне показалось, что я могу увидеть и дру-гие вещи, немного изменив положение геммы и прочтя другие фор-мулы. Я потушил свечу, включил в комнате свет и слегка повернул гемму на несколько градусов по горизонтали. Далее я бегло окинул взглядом записи. Вот! Кажется, это подойдет:
«…формула AEIOUO – EKATH – AEHIOYΩ произносится моно-тонно, спокойно, нараспев и призвана воспроизвести музыку сфер, согласно древним.»
Я вновь погасил свет, зажег огарок свечи и зачитал слова нараспев. Эффект не заставил себя долго ждать. Почти сразу появилась знако-мая точка, что довольно быстро выросла в новый, еще более захваты-вающий сюжет: огромное, полуразрушенное сооружение напоми-нающее мавзолей; солнце на фоне близится к закату. Совсем скоро оно садится, его сменяет луна и тусклые звезды. К зданию стекается толпа с факелами. Эти люди садятся в определенном порядке и начинают отбивать поклоны в сторону сооружения. Несколько человек, в окружении трех начисто бритых музыкантов в белых одеждах и с ри-туальными трещотками в руках, несли на больших роскошных под-носах гору дичи и клали у подножия здания. Только сейчас я заметил крупный вход, словно бы растущий не из здания, но из самого песка под его глубоким фундаментом. Остальные люди возносили руки к небу и отбивали поклоны, расположив факела рядом с собой. Вдруг неясно откуда – этого не было видно – возникла другая группа, тоже с факелами, начав разгонять их. Похоже, это были солдаты. С собрав-шимися пытались говорить, потом их били кнутами, принуждали по-кинуть место, но люди не обращали на это почти никакого внимания, исправно отбивая поклоны неведомо кому. Я не верю в случившееся. Сейчас это походит на дурной сон. Я хочу думать, что это лишь виде-ние, иначе мне придется признать существование запредельного, как и того, что я отныне нахожусь в огромной опасности. Опасности, ко-торую не могу логически осмыслить и предпринять что-либо для сво-ей защиты, ибо после нескольких тщетных попыток солдат прогнать сектантов, из той самой песчаной норы показалась конечность: скользкая, чешуйчатая, она отталкивающе блестела, отражая лунный свет. Она робко ощупала землю перед собой и присутствующие уви-дели это. Сектанты принялись еще более усердно и яростно кланяться и воздевать руки к луне, когда как солдаты замерли, оцепенев на мес-те, не решаясь что-либо предпринять. Каким-то чудовищно-ловким моментальным движением это полностью выползало на прохладный ночной песок. Среди солдат началась паника. Тут чудовище стало хватать их, разрывая в клочья. Бойня продолжалась еще некоторое время, как вдруг, ужасная тварь застыла на месте, будто бы втягивая воздух, подобно тому, как это делают собаки, и — Боже, дай мне сил – развернула свою громадную жабоподобную морду в мою сторону. Мне хватило даже двух дьявольских секунд, чтобы хорошо рассмот-реть ее в бледном свете луны. Клянусь чем угодно, в тот момент она смотрела прямо на меня! Каким-то непостижимым образом она уви-дела меня через многие эпохи и пространства, учуяв наблюдателя. Она уже было дернулась в мою сторону, дабы рывком метнуться, словно хищная змея, как тут я в порыве бешенной, неконтролируемой паники затушил свечу и разгромил устройство. Почему-то я уверен, что эта сущность смогла бы добраться до меня. Я лишь способен предположить, вернее я осмелюсь это сделать, что древняя тварь, от-даленно напоминающая не то земноводное, не то рептилию, имеет больше чувств и способно зреть сразу в несколько измерений, воз-можно даже больше чем четвертое и пятое.
Тогда я твердо решил выполнить предписания профессора. Я сжег все записи, разбил на тысячи мельчайших кусочков демонические ар-тефакты и ничего больше не хочу знать про все случившееся, и осо-бенно, про пустынного дьявола. Мне страшно за свою жизнь и за то, что находится за ее пределами. Я не знаю на что способно это сущест-во, имеет ли цель и возможности добраться до меня сейчас. С течением времени тревога только нарастает, я стал подозрительным, замкнутым параноиком, забросил учебу и нечасто теперь выхожу за пределы квартиры без особой необходимости. В мою жизнь вошли неврозы и бессонница, мою голову посещают странные, если не сказать болез-ненные, мысли и намерения. Кажется, я схожу с ума. Я часто задаю се-бе вопрос: так ли был нездоров Георгий Евгеньевич, и так ли здоров я…
От редакции:
Приведенный выше текст есть не что иное, как точное воспроизведение текста, найденного на личном компьютере студента, чья гибель, либо про-пажа, потрясла весь округ нашего города некоторое время назад. Нашей ре-дакцией была произведена только правка орфографических ошибок, полуяс-ных фраз на близкие по смыслу и литературное оформление текста – не бо-лее. Смысл, слог и стиль изложенного остались нетронутыми. Титаниче-скими усилиями наших журналистов это странное «письмо» было получено для дальнейшей публикации в данной газете.
Напомним, что в прошлый четверг неравнодушные жильцы спального района вызвали полицию, а причиной стал жуткий смрад, исходивший из квартиры погибшего – он донимал бедолаг целых два дня. Прибывшие на ме-сто происшествия полицейские были ошарашены увиденным, в связи с чем дальнейший ход дела взяли под свой контроль следователи. В злополучной квартире все стены и потолок были забрызганы кровью, тело же не обнару-жено. Так как следов злоумышленников не было найдено, а все близлежащие к дому камеры видеонаблюдения доказали, что никого подозрительного в дом в предполагаемое время совершения преступления не заходило и не выходило, остается загадкой, чьей является кровь – пропавшего студента, либо же ко-го-то еще. На данном этапе следствие зашло в тупик. О новых уликах и фактах данного дела, по мере появления таковых, мы будем сообщать Вам в следующих выпусках.