Буду краток. Есть у нас в Витебске улица со странным названием Новый Быт. Дали ей это имя в середине 1920-х годов по поселку железнодорожников, а он, в свою очередь, был назван по первому в городе жилищно-строительному кооперативу.
Так вот. Не ходите туда. Особенно вечером и, Боже упаси, ночью. Смотреть на этой улице особо нечего: несколько деревянных бараков, пара двухэтажных хрущевок и большой «сталинский» дом в четыре этажа.
Вот его-то и обходите десятой дорогой, не приближайтесь к этим желто-оранжевым стенам даже на пушечный выстрел!
Не повторяйте моей ошибки. Иначе до конца дней будете ходить по психотерапевтам в надежде доказать самим себе, что все, во что вам не посчастливилось угодить, — дурной сон, бред или галлюцинация.
Хрен докажете. И мозгоправы вам не помогут. Мне, например, не помогли.
Этот чертов дом был построен еще до войны, в 1939 году, и жили в нем, как и во всех окрестных домах, работники железной дороги – машинисты, путейцы, проводники. В войну дом пострадал, в 1945-1947 годах его восстановили пленные немцы. Я наводил справки у городских журналистов.
Отличительными особенностями здания являются массивные кирпичные стены, длинные глухие балконы, лоджии кубической формы. Ржавая металлическая пожарная лестница свисает с треугольной крыши до первого этажа, наверное, еще с довоенных времен. На первом этаже, с краю торца, работает единственный на всю округу продуктовый магазин.
Короче, этот дом вы ни с чем не спутаете. К тому же, он в районе самый большой.
Вот теперь вы знаете, что нужно обходить стороной.
Расскажу свою историю, а ты, мой читатель, сам решай, верить в нее или нет. Рассказ может показаться чересчур фантастическим, сильно гротескным и неправдоподобным, но для меня это – реально прожитый опыт.
В общем, бухали мы как-то с друганом у него на хате на Революционной улице. Было начало лета 2019 года, невероятно теплая погода.
Друган работал на Витебском хлебокомбинате и снимал квартиру как раз напротив проходной предприятия, в стареньком двухэтажном доме. Ходить на работу невероятно удобно!
За окнами темнело, близилась ночь. Я решил переночевать у кента, он был не против. Но приперлась его деваха и, увидев пустые бутылки и свинарник на кухонном столе, злобно глянула на товарища. Он все сразу понял, я – тоже. Стал собираться.
Выйдя из дома, кинулся к остановке. У нас в Витебске тогда закрыли на реконструкцию Полоцкий путепровод через железнодорожные пути, и часть автобусов пустили по окраинным улицам, типа Революционной, Новый Быт, Розы Люксембург и Мичурина. В иные годы по ним вообще никакой транспорт не ходил, а тогда у меня теплилась надежда поймать автобус.
Увы! Последний ушел минут за пять до моего ухода от друга. Маршрутки в такое время также прекращали ходить. Я негромко выматерился. Можно было вызвать такси, но в кошельке не было ни копья, получку задерживали. На карте оставалось всего несколько рублей, на поездку домой их не хватало. Зато в кармане лежал автобусный проездной на месяц – абсолютно бесполезная вещь в моей тогдашней ситуации.
Оставалось одно – идти пешком, что я и сделал. Только двинулся почему-то не к заводу электроизмерительных приборов, откуда рукой подать до центральной улицы Кирова, где ходило много транспорта. Пошел я в обратном направлении, хоть это и увеличивало путь, — через безлюдную промзону на улицу Новый Быт, оттуда – к Полоцкому рынку, а там я надеялся на чем-нибудь уехать домой.
Не знаю, что заставило меня тогда выбрать именно этот маршрут. Возможно, мое изрядное подпитие. В таком состоянии люди часто действуют на автомате. Мне могло захотеться догнать ушедший автобус, но самое разумное объяснение поступку заключалось в том, что я просто перепутал направления. Район хлебокомбината у нас в Витебске по ночам освещается не лучшим образом.
Пройдя безлюдными заводскими задворками, я свернул к улице Новый Быт, как вдруг услышал за собой шаги. Обернулся, и в свете фонаря заметил шедшего на расстоянии высокого человека. Удивил даже не рост случайного прохожего, а предмет, который он держал на плече. Это был огромный и, наверное, невероятно тяжелый молот. Его металлическая часть была размером не меньше человеческой головы! Лица прохожего я не разглядел (и слава Богу), а вот одежда великана представляла собой что-то среднее между халатом и комбинезоном на подтяжках, причем на штанах повсюду виднелись заплатки.
Ноги работяги были обуты в массивные грубо вытесанные деревянные колодки, отчего звуки шагов громким эхом разносились по пустынной улице. Картина напоминала оживший советский плакат, призывавший к бдительности на посту, только вместо строгого усатого железнодорожника за мной шел какой-то урод со здоровенной кувалдой.
Я ускорил шаг и почти побежал. Оставалась надежда, что мужик с молотом проследует по своим делам. Но он тоже ускорился, сделав шаг шире и чаще. Деревянные ботинки стучали по асфальту четко и мерно, будто меня преследовал робот.
Наконец, мне удалось выбежать из промзоны к железнодорожным путям, за которыми начинались жилые кварталы. По-видимому, я оторвался от преследователя. Ударов за спиной не стало слышно. Нужно было перевести дух и оглядеться.
Вокруг сгустилась темень. Улица Новый Быт, где я должен был находиться, ночью почти не освещалась. Лишь в окнах домов кое-где горели огни.
Я пошел на них. Глаза понемногу привыкли к темноте. Поравнявшись с бараком по правую руку, глянул под ноги. В свете тусклой лампы, горевшей в окне деревянного дома, рассмотрел булыжную мостовую. Странно: мне всегда казалось, что тут был асфальт. Возможно, дорогу ремонтировали, и его сняли. Времени на выражение удивления не было: сзади вдали вновь послышались тяжелые шаги. Я поспешил к большому четырехэтажному дому с магазином, возле входа в который мерцал фонарь.
Подойдя ближе, заметил на скамейке у дверей странную компанию. Два парня и две девушки сидели на лавочке и о чем-то разговаривали, не глядя в мою сторону. На молодых людях были потрепанные штаны, непонятного цвета костюмы с длинными рукавами, тоже старые и с заплатами на локтях, на головах – фуражки с козырьками. «Точь в точь колхозники из советских фильмов!» — мелькнуло у меня.
На девушках были платья в горошек, какие носили наши бабушки. Платья доходили до колен. Одна из молодых женщин была коротко пострижена, у другой на плече лежала длинная коса, но на вид ненастоящая, будто сплетенная из пакли.
Лица парней также были жутко неестественными, бледными, будто натертые мелом. Эти странности в наблюдении можно было списать на плохое освещение, но, когда я глянул на ноги собравшихся на лавке, то реально обалдел. У парней и их спутниц ступни были обуты в деревянные колодки, совсем как у мужика с молотом, который преследовал меня.
«Что за чертов бомжатник! – разозлился я. – И куда меня нечистая занесла? На окраинах, конечно, живут разные люди, то здесь уже перебор!»
Я все еще думал, что передо мной местная алкашня и ее потомство. Тем временем дверь магазина заскрипела и отворилась, из нее вывалился пятый участник компании. Не знаю, что больше удивило меня в тот момент – его внешний вид или то, что продмаг работал в столь поздний час.
Одет парень был, как и те двое на лавочке, только на плече висел гармонь, на котором горе-музыкант пытался что-то наигрывать. В правой руке мужчина держал две бутылки матового зеленого стекла с длинными горлышками. Подобное я раньше видел в старых кинофильмах. Лицо человека на этот раз я рассмотрел, и мне захотелось бежать без оглядки.
Кожа на левой половине головы, обращенной ко мне, выглядела потрескавшейся и облупленной, будто штукатурка. Правая же часть, которую я так и не увидел целиком, казалась идеально ровной и разглаженной, как яйцо. На ней не было ни глаза, ни рта. То есть рот парня существовал только наполовину, вторую же часть кто-то словно стер ластиком, предварительно зашив иглой.
Если бы встреча с пугающего вида молодым человеком произошла днем, я решил бы, что передо мной инвалид. К сожалению, люди иногда теряют в огне или автокатастрофах части тела, уродуют лица. Это ужасно, но такие несчастные никакой опасности не несут. Тогда ночью, еще и в подпитии, я здорово струхнул.
Вновь бросился от дома к дороге. Улица, к удивлению, начала оживать. По проезжей части, держась за руки и не боясь угодить под колеса, гуляли парочки. В одну из них я чуть не врезался на бегу. Матерь Божья, у них были те же белые неправдоподобные лица.
Из бараков выходили люди, глядя на мои метания из стороны в сторону.
Отчетливо слышались шаги железного робота, но его самого я не видел. Удары приближались. «Будь что будет! Спрячусь и отсижусь до утра!» — решил я и кинулся к ближайшему подъезду четырехэтажки.
На входе меня поразило отсутствие металлической двери с домофоном, хоть я и не знал, была ли она здесь раньше. Не представляю, что бы я предпринял, если бы дверь была, и мне не открыли. Я заскочил в дом и очутился на темной лестнице.
Свет на площадке не горел: то ли его экономили, то ли кто-то выбил лампочку. Из подвала доносились звуки движения, и я спустился туда, на один пролет вниз.
Первым делом в нос ударил смрад скопления человеческих тел и грязного белья, вперемежку с дымом от коптящей печи. На стене рукой нащупал выключатель и щелкнул им. Под потолком загорелась единственная лампочка. Я увидел, что находился в комнате, где сушили одежду и белье. Все это неаккуратно висело на прибитых к стенам веревках.
Двинулся дальше. За помещением начинался коридор. Я прошел мимо покосившихся дверей с криво прибитыми номерами «1» и «2». За ними коридор заканчивался еще одной дверью. Из ее щели исходил свет, на который удобно было ориентироваться. Из-за двери доносились звуки. Там были люди.
Дальнейшее мое поведение покажется лишенным логики, но в тот момент я был невероятно напуган, устал, а хмель не успел до конца выветриться.
Распахнув дверь, очутился в довольно просторной комнате, у стен которой стояли двухэтажные нары, сколоченные из грубых досок. Ярко горел свет, и можно было заметить, что часть лежанок оставалась пустой, а на других кто-то валялся.
В углу, по диагонали от входа, трещала раскаленная докрасна печь-бурак, похожая на большой цилиндр, или на поставленные друг на друга бочки. Дверцы бурака выглядели на удивление крупными, и служили, как я вскоре осознал, не только для подкладывания дров.
Возле печи на корточках сидели несколько мужиков. Я подошел к ним.
Один глянул мне в лицо бесцветными рыбьими глазами, взял кочергу, раскрыл печные дверцы, поковырялся в углях и вытянул что-то из жаровни, бросив на пол.
— Ешь! – сказал мужчина сиплым голосом, обращаясь ко мне.
Глянув на то, что мне предлагали скушать, я побелел от ужаса. На полу лежала обугленная кисть человеческой руки!
— Каннибалы! – хотел я заорать, но не нашел сил. Пулей вылетел из кухни в коридор.
Увиденное, наконец, сложилось в картинку: местные бомжи-бухарики, одурев от паленого алкоголя, заманили к себе в подвал человека, убили, расчленили и сожрали. Я как раз подоспел к ужину.
«На его месте мог быть я! Срочно бежать в милицию!» — пришло спонтанно в голову решение.
Но, оказавшись вновь на лестничной площадке, у дверей входа в подъезд, выскакивая на улицу, я со всего разбега влетел в здоровенного мужика с молотом, от которого удирал уже битый час.
Он как раз заходил в подъезд – то ли по своим делам, то ли разыскивая меня. Впервые мне удалось рассмотреть лицо великана. Оно состояло из двух половин, как у того парня возле магазина. Левая сторона была скреплена из железных пластин, которые едва-едва шевелились при каждом вздохе. Правая же часть была топорно сшита из кусков кожи. Некоторые нити успели порваться и просто свисали концами вниз, однако чудовище не обращало на это внимания.
Вместо глаз у монстра были выпученные вращающиеся шары, менявшие цвет от синего к красному, видимо, в зависимости от эмоций твари. Рта не было вовсе, вместо него – решетка, из которой выходил горячий воздух.
«Мать честная!» — не успел подумать я, как гигант размахнулся своим огромным молотом, чтобы прихлопнуть меня, как муху. Не знаю как, но я увернулся – и этим спас свою жизнь. Удар кувалды пришелся по стене, отчего весь дом задрожал, словно при землетрясении.
Монстр издал невероятной громкости звук, похожий на гудок локомотива, от которого я чуть не оглох. Пока исполин готовился к новому удару, который наверняка размозжил бы меня, я выскочил во двор и стремглав кинулся прочь от жуткого места.
Путь к спасению был только один. Обогнув барак и ликеро-водочный завод, я выбежал на берег Западной Двины. Медлить было нельзя: невероятной силы тварь могла бежать по пятам и в любую секунду оказаться рядом. Не разбирая пути и не боясь переломать ноги, я рванул вниз с крутого обрыва, добежал до воды и поплыл.
Признаюсь честно: плаваю я ужасно и только по-собачьи. Но тогда было все равно. Утонуть в водах Двины – это в любом случае лучше, чем быть впечатанным в стену здоровенным уродом или попасть на стол обитателям подвала. Я барахтался в воде, пытаясь держать курс на противоположный берег. Течение уносило мое тело к центру Витебска. Пару раз я чуть не захлебнулся. Вода в начале июня была еще холодной. Но, превозмогая себя, собрав волю в кулак, я плыл.
Вынесло меня на берег в районе Песковатика, к частным домам по улице Грибоедова. Выйдя на песок и весь дрожа от озноба, я поплелся к ближайшему домику, в окне которого горел свет.
«Скажу хозяину, что меня ограбили и кинули в реку, что надо воспользоваться телефоном и вызвать милицию».
Мобилу я потерял то ли во время заплыва, то ли на противоположном берегу, когда убегал, то ли (чего боюсь до сих пор) в том проклятом доме. Денег не было ни копейки, так что на ограбленного я походил на все сто.
Подходя к домику, опасался, что мне откроет такой же бледнолицый, как те, что стояли у магазина и грелись в подвале. Тогда придет конец. Осторожно постучал в калитку…
Вышел добродушный старичок, абсолютно нормальный (с души словно камень слетел). Осветил меня фонариком, оглядел, посмотрел в глаза и, указав пальцем на другой берег Двины, спросил:
— Оттуда?
— Меня ограбили.., — начал я, но тут же осекся.
— Значит, оттуда! – дед развернулся и жестом пригласил войти. Я последовал за ним в дом.
«Откуда он знает? Ведет себя так, будто каждый день, точнее – ночь, встречает промокших до нитки пловцов с Нового Быта, — такие вопросы возникали в голове. – А что, если старик заодно с этими, возможно, даже на связи с ними? Может, уже позвонил, и монстры едут сюда?»
Решил, что благоразумнее всего будет держать ухо востро и на всякий случай обдумать путь к отступлению, если придется делать ноги.
Прошли в главную комнату небольшого дома с кроватями и столом.
— В милицию звонить не нужно, — сказал дед, а я насторожился. – Не поверит никто. Мне вот не поверили.
— Так Вы там были? Видели их?
— И был, и видел. Едва ноги унес. Как и ты, Двину переплывал. Река – это рубеж, за который они не суются. Повезло тебе, что ушел.
— Кто они? – не удержался я, чтобы не задать этот вопрос.
Старик пожал плечами.
— Не знаю. И тебе лучше об этом не знать. Просто не ходи туда – и все. Они приметили тебя, теперь так просто не отстанут.
Хозяин немного помолчал, подумал и продолжил:
— Они только ночью приходят. Днем их мало кто встречал. Но тебе лучше и при свете дня там не показываться. Всякое может случиться. Вот возьмут – и сделают для тебя исключение! А так – живи как жил, поменьше вспоминай случившееся и не думай о нем, они, может, и на мысли твои откликаются.
Слова дедушки не укладывались в голове. Выходило, что совсем рядом с нами существует непонятный, но опасный другой мир, и наши реальности часто соприкасаются. И к этому предстояло привыкнуть, принять, как должное, как привык этот человек, видно, также немало повидавший в жизни.
Мы еще немного посидели, выпили, владелец дома разрешил остаться до утра, высушил мою одежду.
На следующий день я на работу не пошел, сказавшись больным. Да я и вправду заболел: по возвращении домой в Билево поднялась температура, пришлось брать больничный.
Симку в пропавшем телефоне я отключил, обратившись в салон связи. Теперь, даже если мой мобильник нашли бы эти твари, позвонить мне или кому-нибудь из моих родных или знакомых они бы не смогли.
Так что будь осторожен, читатель! Если решишь побывать в Витебске, ни в коем случае не ходи на улицу Новый Быт! Я уже пять лет там не был, даже проездом, и не собираюсь.
Каждый раз, гуляя по городу и заходя в безлюдные переулки, я прислушиваюсь. Не дай Бог, сзади раздадутся знакомые мерные и тяжелые шаги!