Медленно я раскрыл глаза. Не понимая, что вообще происходит – всё окутала мгла – я кое-как стал соображать. Помню обеденный перерыв в университете.
Перед тем, как пойти в столовую, я зашёл в туалет. Трость облокотил о дверцу кабинки (хромаю из-за болезни – вернее все считают, что из-за этого – на деле всё не совсем так) и вдруг сердце сжалось – от боли или очередного приступа.
Таблетки были в заднем кармане брюк. Пошатнувшись, я упал. Дрожащими руками попытался вынуть лекарство, однако ничего не получилось.
Свет надо мной замерцал, и я потерял сознание.
Вернёмся к текущему положению дел. Я лежал на чём-то невероятно твёрдом. Воздух – затхлый и спёртый. Разумеется, я догадался обо всём.
Не может быть… Нет! Нет, чёрт…
Меня похоронили заживо – другого и быть не могло. Похоже, искусственная смерть – вот, что со мной случилось. Кое-как совладав над собой, я пощупал рот – защит проклятыми нитками.
Так… Церковная отповедь, морг… Дня три точно должно было пройти. Трое суток я не ел и не подавал признаков жизни. Впал в кому или нечто похожее.
Впрочем, голода я не чувствовал от слова совсем. Только страх. Он вжался и сдавил грудь, нахлынул волной, нет, ураганом. Сердце защемило. Я тяжело задышал, упираясь руками в стенки гроба.
Надо мною – два метра земли.
Всегда в своей жизни, особенно в подобных ситуациях, я старался сохранять спокойствие. И это меня и спасало. Помните о моей хромоте?
И в тот момент, когда я отчаянно размышлял о том, как мне выбраться из-под земли, в памяти всплыло то событие. Это произошло со мной примерно месяц назад.
Грязный проулок, час ночи. Выпив пива, я решил пойти за добавкой – а почему бы и нет? – Решил тогда я. В одном из переулков ко мне навстречу вышел пацан лет 18-ти, с ножом наперевес.
«Деньги есть?»
«Нет». – Буркнул я.
Он подошёл ко мне поближе:
«Слышь, я говорю – деньги есть?»
«Нет».
«Чё ты моросишь, падла? Видно же по тебе, что есть».
«Нет. Последние потратил». – Отчеканил я.
Он оглянулся – всего на секунду. Видно, проверял, есть ли кто поблизости. И я решил действовать. Набросился на него, сбивая с ног. Мы упали на снег.
«Ты чё!» – Крикнул он, и тут же – боль в левой икре. Он ударил меня ножом, изворачиваясь и попытавшись подняться.
Я же не стал медлить. Один удар по лицу, второй, я перехватываю нож – всё как в тумане. Лезвие перерезает ему глотку. Затем ещё один удар ножом, второй, третий – и вместо тупого лица кровавое месиво.
Да, я убил человека. Неподалёку стояли мусорные баки. У меня при себе – только зажигалка и сигареты. Надо было не просто спрятать труп, но и сжечь. Знаете, тогда я чувствовал тоже самое, что и сейчас, то есть – ничего.
Никаких эмоций, ни страха, ни переживаний. Просто холодный анализ и расчёт. Встав с тела, я молниеносно протёр лезвие ножа об снег. Затем взял труп под руки и дотащил до бака.
Кое-как закинул труп внутрь. И, оглядываясь, зашагал к дому. Изначальный план с поджогом был бредовой затеей – так тогда решил я.
Благо, камер нигде не было, вроде как. А ногу и порез пришлось зашивать самому. После этого случая у меня и диагностировали какую-то болезнь. Порок сердца или что-то подобное.
То есть со мной случился инфаркт… Меня не откачали и похоронили. Чёрт! – Как выбраться?
Отдирать от своих губ нитки никак не хотелось. Параноиком я, увы, не был и не просил похоронить меня вместе с телефоном. Руками пробить крышку гроба и выкарабкаться из-под толщи земли невозможно.
То есть, вероятнее всего, меня ждёт смерть от удушья. И надо мной взял вверх ужас перед этим. Да, я понимал, что всё, что я делаю – хрень, но… Знаете, делать вещи, которые никак не помогут ситуации – это так по-человечески.
Потому я ударил в гроб. Один раз, второй, разбивая в кровь костяшки и давясь от страха, который будто сдавил мою глотку невидимой рукой. Голова пошла кругом.
И снова пелена. Как тогда, когда я убил того подонка. Интересно, его похоронили? Должны же были его найти. Может, это наказание за убийство? Божественная кара или закон природы?
Не сходи с ума. Всё нормально. Выберешься и посмеёшься над этим.
Ага, выберусь нахрен. И каким же образом?
Тебе нужно успокоиться, Ром, всё в порядке.
Ты откуда моё имя-то знаешь?
Ты просто немного психопат, да и только. Мы один человек. Говорю же – хватит сходить с ума. Выбей ногой.
Что? Крышку гроба?
Да нет же, идиот! Стенки! Крышка гроба всегда самое укреплённое место. Стенки – нет.
А как потом выбраться?
Решай сам.
Нет, я не сошёл с ума. Я бы назвал это внутренним диалогом. И мне кажется, он знаком многим, кто переживал самые страшные моменты в жизни. Перестав отчаянно биться в крышку, я кое-как повернулся на бок и, как лошадь, забил ногами в стенку за моей спиной.
Один удар, второй, третий. Бил я только правой ногой. Левая из-за ножа… Я даже ходил из-за этого кое-как. И вот дерево хрустнуло, я упёрся во что-то мягкое.
Развернувшись, ощупал руками землю. Сырую, холодную. На улице… Как холодно! Только сейчас я ощутил пробирающий до костей мороз. Стоял ноябрь.
По собачьи зашевелив руками, я начал выгребать землю. Негде было даже развернуться, всё тело будто поломали и согнули. Словно я был в какой-то тесной клетке.
И снова пелена. Я каким-то чудом пробираюсь в отверстие, рою рыхлую, недавно вскопанную землю. Когда закончился кислород? Я не знаю. Долгие часы, а на деле несколько минут ушло на то, чтобы я прорвался на поверхность.
Моя рука, как рыбий плавник или щупальце, рвётся вверх. И, пробиваясь чрез почву, натыкается на порыв ветра. Ещё несколько рывков – перед глазами уже не пелена, а пустота, замутнение. И всё сжимается будто в предсмертной судороге.
Однако я вырываюсь на поверхность – одной только головой и руками. И, вдыхая только носом свежий воздух – ртом я дышать не мог из-за ниток – падаю наземь.
Очнулся я не знаю, когда. Но пробыл без сознания недолго, раз не заработал воспаления лёгких. Полностью выбравшись из могилы, я, оглядевшись на кресты, похромал вперёд.
Левая нога подводила – мне нужна была трость.
В каком-то сонном и полубредовом состоянии я вышел к сторожке охранника. И наконец оказался под светом фонаря, перед самым окном, за которым в помещении на диване посапывал мужик средних лет.
И только сейчас я смог себя рассмотреть – конечно, чёрный классический костюм! Только вот кто меня хоронил? Знаю, поздно об этом подумал. Но у меня нет семьи. Друзья? – Не припомню.
Не буду говорить, при каких обстоятельствах я остался одинок, но факт остаётся фактом – меня никто не мог похоронить. Разве что только государство или университет.
Ну и благодарность…
Медленно я постучался в окно. Охранник, нерасторопно повернувшись на диване, приоткрыл глаза и вскрикнул, хватаясь за сердце.
Видеть… Холодной ноябрьской ночью бледного парня с зашитым ртом, наверное, неприятно.
Всё же мужик оказался сообразительным, и, поколебавшись, впустил меня внутрь.
– Ты как? Во дела… – Он бегло окинул меня.
Молча я указал на нитки.
– Да, конечно, сейчас… – Замельтешил он, и вскоре с помощью ножниц снял швы.
Сторож пригласил меня усесться в кресло, и я так и поступил. Сам охранник расположился на диване:
– Ты чего так пугаешь!
– Меня заживо…
– Да знаю я… Но за весь период моей работы первый такой случай. Ты… Ладно. Не буду расспрашивать. Родные есть? Вызвать кого?
– Не надо. Где я?
– Под селом Ролевым.
Недоуменно я стиснул челюсть – как непривычно было ощущать свои зубы, язык… Да и вообще то, что я мог говорить – всё было так странно. Село Ролево я знал. Известное кладбище рядом с ним – тоже.
Получается, я примерно в двадцати километрах от города. И что делать? Вызывать такси? Идти пешком?
– Я скорую, пожалуй, вызову…
– Не нужно. – Отрезал я: – Просто одолжите куртку.
Удивлённо вскинув брови, мужик указал на вешалку у самого входа с чёрным пальто:
– Бери, если хочешь. Точно помощь не нужна?
– Да.
Древний телевизор напротив дивана вдруг затрещал. Я уловил несколько слов. Но их хватило, чтобы задрожать всем телом.
– Сегодня на городской свалке был обнаружен труп Фадеева Дмитрия Александровича со множественными ножевыми ранениями. Ранее молодой человек считался пропавшим без вести. Напоминаем, что с таинственной пропажи Фадеева прошло чуть больше месяца.
Полицией велись и закончены следственные мероприятия, в ходе которых было выявлено по восстановленным записям одной из камер, что убийцей являлся двадцати двух летний Прохин Роман Семёнович, студент местного государственного университета.
Прохин Роман скончался вследствие инфаркта миокарда три дня назад, шестого ноября этого года. Был похоронен на кладбище близ села Ролево, в связи с чем сегодня было объявлено о прекращении расследования.
В социальных сетях эту трагедию уже прозвали феноменом Прохина, а некоторые увидели так называемую божественную связь. Роман Семёнович погиб ровно через 33 дня после убийства Фадеева Дмитрия.
– Твою мать. – Пробурчал я.
Охранник молчал. Может быть он бы ни о чём не догадался. Только вот на бейджике его рубашки я отчётливо увидел – «Фадеев А. О.», а в придачу – свою фотку и потрет того упыря, что на меня напал.
Обе фотографии на несколько секунд показались в трещавшем ящике. А затем ведущий перешёл к другим новостям.
Мужик похлопал глазами – как-то исступлённо. Потом повернулся ко мне. Какой холод во взгляде! Он готов был меня убить – это я понял точно.
– Лучше бы ты подох в могиле, Прохин.
– Твой сын был ублюдком. – Я вскочил с кресла, в несколько шагов оказался возле вешалки.
– Ты убил его!
Нет, это просто невозможно. Что за стечение обстоятельств? Я, истощённый, голодный и промёрзший, два раза избежавший смерти, теперь стоял на пороге ещё одной.
Мне нужно было две вещи – трость и пальто. Официально я мёртв. Следовательно, я могу начать новую жизнь – обо мне никто и не узнает. Камеры в этом захолустье не установлены.
Придётся убить ещё одного Фадеева… Какая проклятая ирония! Ради своего спасения… Лучше так, чем самому погибнуть. Я слишком дорого заплатил за свою жизнь, чтобы отступать сейчас.
– Знаешь… – Судя по отчеству сына, охранника звали Александром: – Вали отсюда. Иди куда хочешь. Я позвоню в полицию. Мне нет до тебя дела.
Его глаза сверкнули – со злобой, потом – отчаянием. В этом холодном блеске смешалось что-то потусторонне-опасное.
– Я не уйду.
– Проваливай! Я бы мог тебя сдать прямо сейчас! Даю тебе шанс, урод! Вали!
– Твоего сынка надо было давно завалить. – Неожиданно произнёс я, и понял, чего хочу – вывести из себя последнего свидетеля, чтобы оправдать убийство.
Ведь я всегда защищался, а не убивал, правда? Значит, я не маньяк и не психопат. Просто так сложилась жизнь.
– Заткнись!
– А то что? Отпустишь меня? Это так в вашей натуре. Твой сын был мямлей с ножом. Как сладко мне было наносить ему удар за ударом, видя, как от его глаз и лица остаётся только мясо и кровь.
Не переигрывай. Ты говоришь, как психопат – вдруг щёлкнуло в сознании, и я немного успокоился. Но главное – я добился эффекта.
Фадеев кинулся ко мне, а я, давно уже нащупавший молоток, что стоял у самой двери, подхватил инструмент и замахнулся. Секунда – и яростное лицо Александра застыло.
Пошатнувшись, охранник рухнул на пол. Я ударил молотком по правой щеке. Однако он шевелился. Дрогнув и извиваясь, как червь, сторож заверещал, закрывая лицо руками и срываясь на хрип:
– Пожалуйста! Остановись! Не надо… Я ничего не скажу полиции. Я никому ничего не скажу.
– Ты лжёшь. – Я усмехнулся, наклоняясь к поверженному врагу.
Сначала хрустнули его пальцы, руки безропотно, как две змеи, свалились наземь. И открыли мне заплаканное, яростно-жалкое лицо с седыми волосами и проломленной челюстью.
Я сел сверху. Из человека в труп Александр О. Фадеев превратился за три удара.
И я, вышвырнув молоток в сторону и накинув пальто, заодно взял какую-то палку, что послужила мне тростью.
Для чего здесь только стояла канистра керосина? Ей я воспользовался, и, облив керосином всё, что можно, поджёг сторожку. В этом мне помогли спички, которые я нашёл на тумбочке возле телевизора.
Оставив позади горящее здание, я вернулся к своей могиле, и, притоптав то место, откуда выбрался, землёй, устремился на восток, к лесу. Лучше ведь жить, чем умереть?
Очень надеюсь.