Антон толкнул дверь, у притолоки заколыхалась, зазвенела мелодично конструкция из полых металлических трубочек. Магазинчик был совсем маленький, заставленный широкими стеллажами по стенам, состоящих из небольших ячеек, каждая со стеклянной дверцей. Прилавок представлял собой большой прозрачный короб, доверху набитый какой-то мусорной ерундой – детские куколки, четки, книги, шкатулки, мотки тесьмы и прочий разный мелкий хлам. Магазинчик «Амулет» походил на чердак, куда хозяева сваливали ненужные вещи, с которыми жалко расстаться. Под самым потолком были развешены цветочные кашпо с растениями в разной степени увядания. Откуда-то сбоку и снизу из под прилавка, высунулась патлатая голова молодого парня. Из шевелюры его торчали несколько коротких косичек с разноцветными бусинами. Он перемигнул выпуклыми саранчиными глазами: – Чем обязан? – Вы Сварог? – Ну..? – Насчет меня должны были позвонить... – промямлил Антон, чувствуя себя невероятно глупо. Парень распрямился – он оказа ...

Наверняка ты видел их в своей жизни, и не раз. Видел мельком, но списывал на ложные воспоминания. Или видел в детстве – дети чувствительнее к подобным вещам, так как ещё не знают, как устроен мир. Дверь в стене знакомой квартиры, которую ты смутно помнишь, но которой никогда не было. Спуск в подземный переход, которому некуда вести, учитывая расположение зданий и дорог. Переулок, по которому ты когда-то удачно срезал путь, но так и не смог найти его потом. Автобус, на котором как-то проехал, но позже так и не вспомнил, что это был за автобус и куда ты, собственно, на нём ездил. Воспоминания эти всегда где-то в дальнем углу сознания, на границе реальности и снов. Мы научились не замечать их, стараясь забыть то, что не укладывается в нашу картинку мироздания. Пока эти феномены остаются там, они безопасны, и ты, вероятно, сможешь прожить жизнь, так и не заметив их. Опасность приходит, когда сознание касается этих «странных» мест. Аберрации, я называю их так. Сложно сказать, че ...

Я не дышу. Не сплю. Не живу. Я — треск в гипсокартоне, скрип под полом, холодок на шее, когда вы выключаете свет. Я существую в щелях, между обоями и кирпичом, и я голоден. Не плотью, не страхом — золотом. Оно греет мою тьму, дает форму. Без него я рассыпаюсь прахом. Дома я выбираю старые — с толстыми стенами, где трещины как дороги. Там, где бабушки хранят свадебные кольца в банках из-под кофе, а деды прячут золотые монеты под половицами. Я жду, пока ночь проглотит свет, и тогда мои пальцы, тонкие как проволока, просачиваются сквозь штукатурку. Одна монета, другая… Пока не останется ни блеска. Тогда я ухожу. Но этот дом… Этот дом был другим. Мужчина средних лет купил квартиру на втором этаже хрущёвки за копейки — старуха-хозяйка умерла, не оставив наследников. Переехал с чемоданом и двумя царскими червонцами, купленными на последние деньги. «Инвестиция», — говорил он друзьям по телефону. Но я знал правду: он пах жадностью, как гнилой мёд. Впервые он принёс их в коробке из-под ча ...